…Но Буря Придёт. Nameless Ghost

из окна прекраснейший вид оживавшей земли потряс его, и заставил сердце в груди забиться сильнее, а взволнованная зрелищем расцветающей после зимы оживавшей природы душа затрепетала как птица, освобождённая из сковавшей её тесной клетки.

      – Как… хорошо… – с трудом проговорил он, глядя сквозь слёзы на весь окружавший его необъятный и полный проснувшейся жизни простор.

      Руки Тийре и юного Гелуда снова вернули его на кровать, и Буи́ра укрыл Áррэйнэ сверху тёплым одеялом из шкуры медведя, подавая кружку с горьковатым снадобьем.

      – Никто даже не знает пока, что ты жив! – Тийре сам взял кружку в руку, поя друга детства лекарством, – представляешь, как обрадуется воинство Эйрэ, когда…

      – Нет! – с силой выдавил Áррэйнэ, оторвавшись от кружки, – не надо… не говори никому…

      – Отчего? – удивился сын Дэйгрэ.

      – Я не хочу… к ним вернуться… калекой… я, бывший некогда одним из… зрящих сквозь смерть… Поклянись мне, Тийре… в том, что я попрошу…

      – Что?

      – Если я… не встану сам на ноги больше… ты убей меня…

      – Ты, верно, лишился ума, Лев?! – Тийре весь побелел, услышав такое.

      – Поклянись…

      – Хорошо! – áрвеннидпривстал со стула, – клянусь именами Троих, по моим мольбам вернувших живого тебя из ям змея, что я сам заставлю тебя, дурака, ходить снова – хоть ты пополам при том тресни!

      – Поперёк… или вдоль? – шутя спросил Áррэйнэ, едва находивший в себе силы пошевелиться.

      – Вот это разговор двух мужей! – улыбнулся Буи́ра, – но мой чертог не годится для таких дел. Надо найти лучшее место для Льва – попросторней – и укромное от других, раз он так осторожен, прежде чем встанет на ноги.

      – И вправду – нечего знать пока всем, что Áррэйнэ жив, но столь слаб, – вмешался в их разговор юный помощник лекаря, – и до врага долетают по ветру слова!

      – Верно, малый! – Тийре хлопнул Гелуда по плечу, – есть одно тихое место неподалёку – мельница у малой вершины, где запруда была. Там и поныне безлюдно, Буи́ра – только твои мешки с запасами трав хранятся. А никто больше в гору не шляется.

      – Лучше и не придумать, владетель – клянусь Пламенеющим! – согласился Буи́ра, – воздух там чист, вид хорош – ноги сами пойдут. Иди запрягай нам повозку, Гелуд – и язык за зубами, понятно?

      – Не впервые, гаэ́йлин! – весело отозвался парнишка, – не козий же сыр в голове!

      – И бритву… немедля… – сипя прошептал ему А́ррэйнэ, проведя непослушной ладонью по спутанным прядям отросшей к весне бороды.

      Тени от преграждавших полуденное солнце круч переползли далеко в сторону, когда запряженный парой быков небольшой перекат наконец-то добрался до вздымавшейся над городищем точно исполинская шапка малой вершины горы с ворсом из укрывавших её склоны хвойных чащ. Ещё выше, к уходящей ввысь большой вершине начинались редколесья и травы, а над ними лежали ослепительной белизной