Придорожная трава. Ольга Денисова

Илья.

      – Я тебя знаю, ты хозяин избушки, страж Долины. Я тебя сто раз видела.

      – Да? Где это?

      – Так здесь же.

      Мара неуклюже поднялась с пола, путаясь в собственных длинных ногах, и сделала вид, что отряхивается:

      – Как тебе мой сарафанчик? – она приподняла подол ночной рубашки цвета грязи и повернулась бочком.

      – Ну ничего, ничего, – пробормотал Илья. – Ты со мной еще и заигрываешь?

      – А почему нет? Я тебя приглашаю пойти со мной. Ты думаешь, я одна сегодня сюда вылезаю? Не я, так кто-нибудь другой тебя подцепит. А мне приятно провести время в обществе интересного мужчины, – она нагнула голову и улыбнулась, обнажив единственный зуб.

      Илья хмыкнул и покачал головой: надо же, и эта тварь женского пола решила его закадрить.

      – И куда же мы пойдем?

      – В лес. Тебе можно, раз ты хозяин избушки.

      – Ну в лес так в лес, – пожал плечами Илья. Любопытство заставило его полностью забыть об осторожности. Между тем тварь, стоявшая перед ним, не казалась безопасной. Ее острое, хищное лицо скорей говорило о том, что приближаться к ней вовсе не следует. И единственный ядовитый зуб совсем не уродовал ее, а, наоборот, придавал лицу выражение зловещее.

      Мара, не говоря больше ни слова, повернулась на пятках, махнув подолом, и легкой походкой направилась к двери. Илья пошел за ней, подхватив ватник.

      – Ну и зачем тебе фуфайка? – она остановилась и повернулась к нему лицом, – май на дворе.

      – Да что-то не жарко, – возразил Илья.

      – Фуфайку оставь здесь, – властно велела Мара, – небось не замерзнешь.

      Он пожал плечами и повесил ее обратно на крючок.

      Майская ночь дышала свежестью и запахом молодых листьев. Тучи, закрывавшие небо всю прошлую неделю, разошлись – на небе сияла полная луна. То ли она и впрямь давала так много света, то ли Илье это показалось, но все вокруг было видно как днем. А ведь не прошло и пятнадцати минут, как он выходил на крыльцо и всматривался в непроглядную темноту.

      Мара спустилась с крыльца и подставила лицо луне, раскинув длинные руки в стороны. И без того хищное, теперь ее лицо леденило кровь. Синева проступила сквозь ставшую прозрачной кожу, как румянец проступает на щеках юной девушки. Глубокие глаза излучали свечение, и это был не зеленый отблеск отраженного света, а именно собственное свечение – мутное, белесое, мертвенное. Оно лилось навстречу лунному свету, мешалось с ним, переплеталось. Приоткрытый, чуть оскаленный рот ее вдыхал лунный свет и выдыхал затхлый воздух склепа.

      Илья замер, не в силах оторвать глаз от ее лица, – смешная тварь, так панибратски говорившая с ним минуту назад, показалась ему вдруг куда более сильной и даже могущественной. Он отчетливо понял, что ему страшно. Но пугала его не неизвестность и не опасения, что Мара причинит ему вред. Просто прикосновение к тому миру, которому она принадлежала, всегда страшит человека – инстинктивно, безотчетно, необъяснимо.

      – Ах, эта майская