Россия в эпоху изменения климата. Тейн Густафсон

нефти можно резюмировать очень просто: Россия оказалась стиснута между с одной стороны угрозой снижения добычи и повышения затрат внутри страны и с другой стороны – перспективой снижения спроса на нефть и снижения цен за рубежом. Первое имеет мало отношения к изменению климата; второе все больше определяется именно им, по мере того как развитые страны движутся к декарбонизации. Если в результате пандемии COVID станет возможен третий нарратив – «медленнее и дольше», – то импульс декарбонизации может снизиться, но из-за более низких темпов роста мирового ВВП и снижения благосостояния этот нарратив тоже необязательно является хорошей новостью для российской нефти.

      Основные источники неопределенности на мировом нефтяном рынке, как мы видели, лежат за пределами России и, следовательно, находятся вне ее контроля, будучи обусловленными главным образом тенденциями в области технологий, экономики и демографии, на которые в той или иной степени влияют энергетическая политика и регулирование других государств, особенно покупателей нефти. У российской дипломатии будет мало рычагов воздействия на все то. Единственным временным исключением являются соглашения между производителями нефти, такие как соглашения ОПЕК+, которые, скорее всего, будут нестабильными и недолговечными.

      Другой источник давления на нефтяные доходы России находится внутри страны. Добыча на зрелых месторождениях Западной Сибири продолжит снижаться, несмотря на усилия нефтяных компаний. Развитие новых месторождений будет продолжаться, но они будут менее продуктивными, чем традиционные старые месторождения, а общие затраты на нефть из новых месторождений (то есть капитальные затраты плюс эксплуатационные расходы) будут намного выше[154], в то время как месторождения арктического шельфа будут оставаться недосягаемыми.

      Старые российские месторождения с их низкими эксплуатационными затратами останутся рентабельными, но к середине 2030-х годов их доля в общем объеме добычи может составить менее половины, а безубыточная экспортная цена нефти с новых месторождений вполне может оказаться выше мировых цен[155]. Таким образом, когда в России говорят, а это говорят часто, что российская нефть останется прибыльной при цене от 25 до 35 долларов за баррель, это правда только наполовину. Более высокие затраты на новых месторождениях будут завуалированы многочисленными субсидиями и льготами, предоставляемыми государством, и, даже если это может поддерживать прибыльность нефтяных компаний на бумаге, это будет происходить за счет государства и не поможет утаить фундаментальный вердикт: прибыльность экспорта нефти для России снизится. Это будет справедливо даже в том случае, если компании смогут поддерживать добычу на уровне, близком к сегодняшнему уровню в 11 миллионов баррелей в сутки, потому что затраты на дополнительную добычу неизбежно будут находиться в верхней части диапазона[156]. По мере роста затрат экспортная

154

Последние данные о добыче нефти в восточной половине страны см. в: Ирина Филимонова и др., «В ожидании второго дыхания Восточно-Сибирского региона», Нефтегазовая вертикаль, № 5 (2021), http://www.ngv.ru/magazines/article/v-ozhidanii-vtorogo-dykhaniya-vostochno-sibirskogo-regiona/. Новые месторождения, как правило, более затратны и менее продуктивны, чем в Западной Сибири. Разочаровывает даже Ванкорский кластер, который хотя и находится в Красноярске, но геологически является частью Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции. Например, показатели самого Ванкорского месторождения упали вдвое по сравнению с пиковыми значениями 2015 г., что лишь частично компенсируется ростом добычи с месторождений остальной части Ванкорской группы.

155

Теоретически такого обычно быть не должно, потому что российская нефть с новых месторождений не будет предельной нефтью с самой высокой себестоимостью на мировом рынке. Но сегодняшние инвестиционные решения по поводу новых российских месторождений обычно принимаются в расчете на «нормальные» цены на нефть. Если фактические цены на нефть в конечном итоге окажутся ниже тех, которые предполагались в инвестиционных решениях, безубыточная экспортная цена в конечном итоге окажется выше мировых цен, что станет тогда результатом чрезмерного оптимизма.

156

Darya Korsunskaia and Andrey Ostroukh, «Russia Eyes Bud get Surplus for the First Time since 2011,» Reuters, https://www.reuters.com/article/us-russia-budget-surplus/russia-eyes-budget-surplus-for-first-time-since-2011-idUSKBN1IC0DS.