Искаженная демократия. Мнение, истина и народ. Надя Урбинати

приобретает все большее влияние, раздел собственности в сфере массмедиа должен помочь предотвратить «эффект Берлускони»[7], то есть плебисцитарное искажение, которое подтолкнуло меня к написанию этой книги[8]. Однако в других книгах высказывалась озабоченность тем, что распространение информации не может само по себе быть достаточным условием ограничения гомогенности. Интернет удивительно успешно распространяет информацию, но он же, как правило, сосредотачивает миллионы людей вокруг установок, которые, как замечает Касс Санстейн, основаны на подражании и стремлении к воспроизведению и радикализации старых форм лояльности, обусловленных предрассудком и предвзятостью[9]. Сетевое распространение информации склоняет граждан к воинственному сектантству, формированию гомогенных, автореферентных ниш одинаково настроенных активистов, причем даже в большей степени, чем концентрация средств информации [в руках немногих]. Снижение доли граждан, принимающих участие в выборах и фрагментация публики – два взаимосвязанных феномена, которые следует рассматривать в качестве указаний на метаморфозы представительной демократии или вызовы ее диархической структуре, брошенные изнутри. В этот современный сценарий, который в той или иной степени относится ко всем сложившимся демократиям, я вписываю теоретический анализ трех форм искажения демократической политики, то есть эпистемической, популистской и плебисцитарной форм, которые выступают либо как реакция на тот факт, что демократия – это правление мнения, осуществляющееся посредством мнения, либо как его инструментальное использование.

      В последние десятилетия популистские и плебисцитарные формы демократии в основном обнаруживались в развивающихся демократических государствах, например, в Латинской Америке или в постсоветской России. Но потом они возникли и в сложившихся, то есть западных демократиях. В некоторых европейских странах мы наблюдали за появлением различных форм плебисцитарной идентификации с публично известными лидерами, которые благодаря своей популярности и харизме словно бы получили прямой мандат от своей аудитории; и точно так же мы стали свидетелями некоторых популистских заявлений, нацеленных на представление всего народа в целом или истинного значения ценностей и истории нации. Для осмысления этой новой формы популистской политики медиакратического толка некоторые исследователи стали применять термин «видеократия»[10]. Другие скептически отнеслись к демократическому значению интернета и указали на «социальный каскад» и «групповую поляризацию» – два разных, но перекрывающихся процесса, которым, видимо, демократия не способна противостоять, не ограничивая свободу слова и коммуникации[11]. Третьи, наконец, предположили, что демократия деполитизирует сама себя, снижая роль как законотворчества (парламентов и голосования), так и медиа, но увеличивая эпистемическое применение

7

Baker C.E. Media Concentration and Democracy: Why Ownership Matters. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. P. 18.

8

Тот факт, что г-н Сильвио Берлускони больше не является премьер-министром, не отменяет мои исходные соображения, поскольку раз он мог получить столь сильную позицию за счет форума, у представительной демократии есть проблема. Она заключается в том, как организуется, складывается и выражается мнение. Феномен Берлускони внутренне присущ диархической структуре демократии, являясь, как я доказываю в этой книге, ее «внутренним» вызовом.

9

Sunstein C. R. Infotopia: How Many Minds Produce Knowledge. Oxford: Oxford University Press, 2006. P. 5–19.

10

Sartori G. Homo videns: Televisione e post-pensiero. Roma-Bari: Laterza, 1997.

11

Sunstein C. R. On Rumors: How Falsehoods Spread, Why We Believe Them, What Can Be Done. New York: Farrar, Strauss and Giroux, 2009.