Дом на солнечной улице. Можган Газирад

пробки, – сказал он.

      – Мои девочки устали, ага. Мы уже давно идем. – Она поставила сумку на землю и вцепилась в полуоткрытое окно. – Я заплачу вдвое больше обычной цены.

      Он склонил голову набок и посмотрел на нас с Мар-Мар. В тот момент мы, должно быть, выглядели настолько несчастными, что он не стал просить больше и согласился отвезти нас в дом ака-джуна. Это был молодой человек с орлиным взглядом, и он быстро переключал передачи, стоило ему заметить на улице проблемы. Он повез нас задними проулками, не той дорогой, которой обычно возила мама́н. Едва мы свернули на Солнечную улицу, мама́н наклонилась вперед и сказала:

      – Хода омрет беде[14], ака. Благослови тебя Бог, что довез нас, ака.

      Он посмотрел в зеркало заднего вида и сказал:

      – Не за что, ханум. Небезопасно было вам на улице, особенно с детьми.

      Я не помню, сколько мама́н заплатила ему, но знаю, что количество его обрадовало. Он довольно кивнул и пожелал нам счастья, здоровья и безопасности.

      Я никогда не забуду лицо человека, который предложил нам коробку пахлавы накануне Исламской революции. Он часто преследовал меня во снах, заставляя давиться тем, что я не хотела есть. Его куфия стала символом страха, потому что она означала революционеров, которые носили на улицах оружие и заставляли нас надевать на людях хиджабы, которые никогда прежде не были в Иране обязательны. Оглядываясь назад, я не могу осмыслить то, что мама́н сделала накануне 11 февраля 1979 года. Любая логика утверждает, что она должна была запереть двери и остаться в ту ночь дома. Ее, должно быть, переполняли волнение и тревога, раз она потащила двух испуганных маленьких девочек в бешеный восторг людей, поднимающих на улицах восстание. Когда я стала старше, я спросила мама́н, почему она в ту ночь была так лихорадочна.

      – Можи, дом ака-джуна был моим единственным убежищем. Я должна была туда вернуться, – сказала она. – Небезопасно было дальше оставаться в квартире. Те люди, что выстрелили в «Жук», могли просто ворваться к нам с желанием убить отца. Небезопасно было сесть в машину и дать соседям знать, что мы уезжаем, как небезопасно было и выходить. Надо было выбрать что-то одно, и я решила выйти на улицу.

      

      Заря революции

      И жар вина разлился по ним, и они потребовали музыкальные инструменты, и привратница принесла им бубен, лютню и персидскую арфу, и календеры встали и настроили инструменты, и один из них взял бубен, другой лютню, а третий арфу, и они начали играть и петь, а девушки закричали так, что поднялся большой шум.

«Рассказ о носильщике и трех девушках»

      После страшной ночи Исламской революции мы несколько недель не возвращались домой. Мы оставались у бабушки с дедушкой до Новруза, персидского Нового года. Каждую неделю мама́н умоляла Резу сходить к нам домой и удостовериться, что с квартирой все в порядке. Он откладывал поездку туда раз за разом, пока его не попросил ака-джун. Однажды вечером Реза все-таки заглянул к нам на квартиру и пришел в гостевую спальню, где мы

14

Еще одно выражение, означающее пожелание долгих лет жизни, здесь также может значить «благослови тебя бог». – Прим. ред.