Колесо года. Екатерина Дмитриевна Пронина

что я просто забралась в постель, забилась в спальник с головой и сказала, что плохо себя чувствую. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Я ощупывала лицо и руки, проверяя, не покрылась ли волдырями. Утром, посмотрев в зеркало, я удивилась, не найдя на щеках и шее гноящихся язв. Но моя кожа вместо этого всего лишь немного потемнела и стала золотистой.

      – Это загар, – объяснил дедушка Бенни, когда я помогала ему в теплицах.

      – Я заболела?

      – Нет, это не вредно. Так бывает от яркого света. От солнца, например. Но я никогда бы не подумал, что можно получить загар под лампами в теплице.

      Он хитро улыбнулся. Я смущённо потупилась и стала вдвое усерднее поливать помидорную рассаду из тяжёлой лейки. Я была рада, что, по крайней мере, не умираю, и стыдилась собственного страха. А Гек-то несколько дней подряд отдавал мне свою порцию яблок, как будто я болела!

      Иногда мне казалось, что дедушка Бенни и другие взрослые давно знают о наших вылазках, но закрывают на это глаза. Всем известно, что генератору отпущено, в лучшем случае, ещё несколько лет. Нашему поколению рано или поздно предстоит выйти на поверхность и жить вне защищенных стен родного Лабиринта. А пока мы играем со взрослыми в странную игру, когда они притворяются, что не знают, куда мы пропадаем на несколько часов.

***

      Снаружи дверь в Лабиринт бурая от разводов ржавчины, а замка вовсе нет. Гек подкладывает камешек, чтобы мы легко смогли вернуться, и маскирует вход густым ковром мха. Отсюда виден только небольшой холмик неправильной формы, но под землёй Лабиринт огромен. Нужны целые сутки, чтобы обойти хотя бы один из его уровней. Прощаясь, мы по очереди кладём ладони на холодную железную дверь. Это наша традиция: обещание, что с нами всё будет в порядке и мы скоро вернёмся домой. С нами никогда не происходит плохого.

      – Может, как обычно, просто погуляем по лесу? – робко предлагает Инго. – Что мы не видели на “коробках”?

      Около “коробок” ему всегда не по себе. Когда мы забредаем туда, чтобы погулять и порыться в мусоре, Инго обычно ждёт нас у кромки луга, не заходя на асфальт.

      – Ты такой трус! – Лора-Лин морщит нос. – Кейди и то не боится!

      Я смущённо улыбаюсь. Приятно в чём-то быть не хуже всех! Я самая маленькая и слабая из них, при рождении моя капсула инкубатора дозрела последней. Но это не значит, что я самая трусливая.

      – Я покажу кое-что интересное, – говорит Гек. – И там уже ВСЕ побывали.

      Он выделяет это “все” голосом и округляет глаза. Значит, три десятка подростков из нашего поколения сходили туда, и с ними ничего не случилось. Чем мы хуже других?

      Мы идём через светлый лесок. Небо сегодня ярко-синее, как ткань моего спального мешка, а в кронах оглушительно кричат птицы. Я люблю птиц. Мы в Лабиринте держим волнистых попугайчиков и канареек, потому что они чувствуют, какие коридоры безопасны, а какие наполнены вредным газом. Я знаю, что люди на поверхности держали в домах разных зверей просто веселья ради. Одни были им друзьями и компаньонами,