За речкой шла война…. Николай Прокудин

своими разговорами надоел! – оборвал Ахмедка. – Тебе чего надо? Зачем явился? Мешаешь мечтать!

      – Ах ты, мечтатель! Ну, извини. Пойду-ка к ребятам, развеюсь, не буду отвлекать. Думал, музыку послушать, а у тебя одно «хала-бала» заунывное. Кстати, народ по какому поводу пьет?

      – Точно не знаю. Кажется, у кого-то из них второй сын родился. Жена телеграмму из России прислала. Вот гуляют…

      – А до этого какая причина пьянки была?

      – Развод с женой у капитана из пехоты.

      – Переживал или радовался?

      – И то и другое… А ещё раньше Миронюк звание обмывал. А перед Миронюком новую должность отмечал Лебедь. А на завтра намечены проводы в Афган медика-зубника.

      – Всё расписано на неделю вперед!.. Ладно, лежи-расслабляйся, балдей от мыслей о будущей «ханум». Только – р-руки где?! Р-руки на одеяло!

      – Пошёл к чёрту!

      Ну, пошёл и пошёл. Ромашкин идёт по коридору!

      В комнате Шмера вроде тишина. И слава Богу! Хоть отоспаться… Он толкнул ладонью дверь и очутился лицом к лицу с Лебедем. Шагнул было назад, но поздно. Лебедь ухватил за плечо, втянул в комнату:

      – Ку-уда?! Стоять! Сейчас будешь водку со мной пить! Все бухают, а он сачкует!

      Действительно, все обычные собутыльники в сборе – принимают участие. На подоконнике восседал Власьев и с тоской вглядывался в ночную темноту. Хлюдов дремал, сидя на кровати. Зампотех Пелько сопел, прикорнув на его плече. Миронюк лежал лицом в стол между тарелками и храпел. Колчаков ещё… Ещё кто-то… Только как раз сам Шмер, как раз хозяин комнаты, в отсутствии.

      – По какому случаю гуляем? – спросил, высвобождая руки, Ромашкин.

      – Гуляцкий снова папой стал! – кивнул Колчаков в сторону валяющегося в сапогах на койке лейтенанта. – Ноша сия оказалась тяжела. Сломался полчаса назад. Сейчас водку привезут, опять поднимем. Попытаемся.

      За окном послышался треск мотоциклетного двигателя.

      – Едут! Едут родимые!

      – Подъём, подъём! Хронь! Просыпайтесь! Алкоголики! – Лебедь принялся расталкивать и тормошить спящих. – Хватит спать! Водяру к парадному подъезду везут!

      Миронюк открыл красные воспаленные глаза и уставился на Лебедя:

      – Ты кто такой?

      – Майор, ты что, очумел? Не узнал? Я Игорь! Лебедь! Ну, Белый!

      – А я думал, ты Черный! Ворон черный! Уйди прочь! – махнул рукой Миронюк, отгоняя видение, и вновь захрапел.

      За окном послышался звук падения мотоцикла.

      – Упали! Га-га-га! – Власьев, высунувшись по пояс в окно, комментировал. – Шмякнулись!

      – А водка? Водка не разбилась? Цела?

      – Цела, цела! Водка у Шмера! Он уже по ступенькам… А Шкребус – бряк! Вместе с мотоциклом!

      – Мишка! Твою мать! – донеслось в окно со двора. – Помоги подняться!

      – Не могу, Ребус! Видишь, руки заняты! – донеслось в окно со двора. – Сейчас авоськи отнесу в комнату и вернусь…

      – Шкреби ногами, Шкребус! Фью-ю-ю! – разбойно свистнул Лебедь-Белый, свешиваясь через подоконник.

      – Хрен ли уставились! – отвёл