За речкой шла война…. Николай Прокудин

уволить!

      Колчаков пал на колени (или просто не устоял на ногах?):

      – Товарищ генерал! Умоляю, уволь меня из этой армии! Не мучь ни себя, ни меня!

      Генерал Асланян бровью вопросил Хомутецкого.

      – Так точно, товарищ генерал! – вынужденно подтвердил командир полка. – Не желает служить в Советской Армии. Написал три рапорта об увольнении.

      – Так-так! Не хотим служить Родине?

      – Не, не хотим! – подтвердил выглянувший из-за плеча Колчакова правнук декабриста. Бунтарь, бунтарь! Наследственное… – Ни в Советской, ни в Красной, ни в Белой, ни в какой другой. Увольте нас, пожалуйста.

      – Та-ак! Снять обоих с учебных должностей и перевести командирами взводов с понижением.

      Колчаков привстал, но только для того, чтобы снова рухнуть на колени с деревянным грохотом:

      – Отец родной! Генералушка! Благодетель ты наш! Не губи! Уволь, ради Христа! Честное слово, пить брошу! Человеком стану! Только уволь!

      – Нет, сынок, мы вас заставим Родину любить и честно ей служить… Хомутецкий! Рапорт порвать, в увольнении отказать! На гауптвахту их! Будем дальше воспитывать. Замполит! Может, их ещё из партии и комсомола исключить? Как считаешь?

      – Исключим, обязательно исключим! – вякнул через плечо командира Бердымурадов.

      – Вот и славно! Может, и звёздочек лишить? Пусть послужат лейтенантами?

      Правнук декабриста, поручик Лунёв, в поддержку дружка тоже бухнулся на колени, протягивая призывно руки к генералу:

      – Отец родной! Будь так милостив! Лиши звания! Уволь из армии! Век за тебя будем Бога молить! Ей-ей, человеком стану! Хоть трактористом в деревне! Выгони хоть с «волчьим билетом» на гражданку!

      – Ага! Только вас в деревне и не хватает! Мало там алкашей. Не-ет уж… Сгниете в песках Туркво. Я вам это клятвенно обещаю! – рявкнул генерал.

      – Ах, так?! – Колчаков вскочил на ноги. – Ну, хрен с вами! Мы хотели по-хорошему! Лунь! Наливай! Ну их к лешему!

      Оба офицера демонстративно располовинили стакан, хряпнули, улеглись по кроватям.

      – Хомутецкий! Выписать арест, и завтра же – в Ашхабад! На гауптвахту обоих! – уже сипло и безнадёжно скомандовал генерал Асланян, формально оставил за собой последнее слово и круто развернулся, на выход.

      Но то формально, а то натурально. Колчаков в генеральскую спину натурально спросил:

      – Товарищ генерал, разрешите обратиться! Весь гарнизон мучается одним вопросом, который без вас ну никак не разрешить. Асланян – это производное от какого зверя? От слона или от осла?

      Безжалостный ты, поручик Колчаков! Тебе генеральский инсульт нужен, да? Здесь и сейчас, да?

      Да ему, поручику Колчакову, как-то по…

      – Понятно – от осла! – брякнул Лунь.

      Вослед начальству полилась песня. Фальшиво, но нахально. «Бременские музыканты» отдыхают!

      – Ничего на свете лучше не-е-ету,

      Чем служить в Генштабе на парке-е-ете!

      Тем, кто честен, гнить в песках Педжена,

      Отравляться водкой и чеме-е-енить,

      Спиртоваться