Неправильный глагол. Воспоминания о детстве, юности и музейной жизни. Евгения Перова

в Липуниху, где у них был заготовительный пункт, и там они оборудовали бойню, разделывали мясо и делали тушенку, которую куда-то отсылали, наверное, на фронт. Забрали весь скот. Забирали всю еду, кур, яйца, потом уже искали, что есть. Однажды пришли немцы с переводчиком поляком, и он сам полез наверх на полку, где стояла крынка. Он потянул ее, нагнул и весь облился сметаной.

      В ноябре уже был снег, и в деревне оставили отряд немцев, который должен был собирать население и чистить дороги. Весь ноябрь, декабрь и январь мы чистили дороги. В конце ноября немцы начали отступать. Зима была очень холодная, и немцы забирали все теплые вещи: валенки, тулупы, одеяла. У нас было новое одеяло, мама только сделала, его забрали. Мама бежала за немцем и кричала: «Отдайте, отдайте, у меня дети!» А мы с Женькой бежали следом и кричали: «Мама, не надо, застрелят!». В январе уже начали жечь деревни, и вся местность была окутана дымом. От Нарофоминска отступали на нашу деревню и опять согнали весь народ чистить дороги, до самой земли надо было чистить, и получался туннель высотой два метра – такой высоты был снег.

      В нашей избе стояла кухня или обслуга, а рядом был дом Балашовых – новый – и там всегда начальство останавливалось. 25 декабря они справляли Рождество, сидели за столом, пили водку и шоколадом закусывали, и нам дали шоколадку. И они говорили, что не хотят этой войны, не хотят воевать и предупреждали о том, что будут жечь деревни, и чтобы мы уходили и прятались в заранее вырытые ямы. Дня два мы жили в такой яме, когда горела наша деревня, там было три семейства: наше (мама, я, Женя и Миша), еще Балашовых и Кудровых. Была там у нас печурка.

      Немцы заложили взрывчатку под толстые деревья, чтобы приостановить движение наших войск. Оставили только два дома, остальные начали поджигать. Если кто храбрый начинал тушить, то расстреливали трассирующими пулями. Два дня они шли непрерывным потоком, чуть ли не на плечах несли орудия, потому что техника и лошади были не у всех.

      23 января на рассвете – мороз 45 градусов! – стали со стороны Григоровки слышны пулеметные очереди: это сибиряки в белых полушубках шли на разведку и освобождение нашей деревни. Был бой со стороны Григоровки и старого большака. Мороз был такой, что замерзала смазка в пулеметах. Погибло советских бойцов одиннадцать, а немцев семь человек – последние, кто оставался поджигать и взрывать дома.

      Мы все выскочили из наших ям и стали целовать наших освободителей. Все население – дети и старики – скопилось в двух оставшихся домах и в ямах. Тут же были и солдаты. Все дети спали на печке, а где спали взрослые, не знаю, потому что везде были солдаты. Надо было как-то размещаться…»

      Можайский район был оккупирован с 12 октября 1941 года по 24 января 1942. Потом семья переехала в Расторгуево, в 1944 году мама окончила восьмилетнюю школу №7, потом поступила в педучилище №1 имени Ушинского на Ордынке. Когда мама была на первом курсе, закончилась война:

      «День