Неправильный глагол. Воспоминания о детстве, юности и музейной жизни. Евгения Перова

огромный дуб и стояли два летних домика – один побольше, другой совсем крошечный, построенные позже.

      Прямо напротив нас через овраг жили летом наши друзья: Мария Васильевна, ее дочь Капитолина Васильевна и дети, Надя и Дима. Когда я училась в третьем классе, их дом загорелся. Была весна, на березах только появились первые нежно-зеленые листочки, я болела ангиной и наблюдала, как приехали пожарные машины и, закачав воду из пруда, пытались тушить пожар. И, хотя Пожарка была совсем рядом за парком и пруд в двух шагах, дом сгорел дотла, и они потом долго строились. На пожар с криками: «Женька Перова горит!» прибежал весь мой класс – дым виден был издалека. Мы не понимали серьезности происходящего, нам это казалось страшным, но притягательным зрелищем.

      Там же, за оврагом, в доме с верандой по вечерам зажигали зеленую лампу. Она заманчиво и уютно светилась во тьме, и казалось, что там, около зеленой лампы, собираются в дружный кружок добрые и милые люди, пьют темно-золотой, крепкий чай из самовара, мужчины – из тонких стаканов в серебряных подстаканниках, женщины – из чашек тонкого фарфора с розами внутри, а варенье у них вишневое в хрустальной вазочке. И хотя у нас самих была такая лампа с круглым зеленым стеклянным абажуром, и самовар, и вишневое варенье – там, за оврагом все было волшебнее и прекраснее во сто крат. Лампа наша прожила очень долго, пока не разбился, наконец, зеленый абажур – а где теперь такой найдешь! В этот дом с зеленой лампой мы с бабушкой ходили в гости, и я там очаровалась какой-то блестящей звездочкой – уж не знаю, что это было: брошка или звездочка с погона? Она была маленькая, умещалась у меня в ладошке. Я никак не хотела с ней расстаться.

      – На! – сказала бабушка, сунув мне звездочку в руку. – Сожми покрепче, а то потеряешь.

      Когда мы, перейдя овраг, стали подниматься вверх по склону, я разжала руку – никакой звездочки там не было! Мы долго ее искали, так и не нашли. Теперь я думаю, что бабушка меня обманула, и никакой звездочки у меня в руке никогда и не было, просто она, с силой вдавив ее мне в руку, создала ощущение маленького колючего предмета у меня в ладошке, которое живо до сих пор.

      По улице «Старых большевиков» тоже жили наши друзья, Антроповы. Помню, как ходила с бабушкой собирать у них яблоки – я, словно обезьянка, лазила по толстым веткам старых яблонь. Потом, когда я была уже взрослой, их дом тоже сгорел. Дальше, за кооперативами, находились бараки Ильичевки, а дальше – детский дом для дошкольников, где работала мама, и я часто бродила по этим улицам, встречая маму, и мы с ней расходились – я гуляла по «Дружбе», а она шла по «Старым большевикам» и потом ругалась: «Я давно дома, а ты где ходишь?» А я между тем не просто так бродила – сочинялись какие-то стишки, вроде бурчалок Вини-Пуха, например: «А ты палочка, скажи мамочке, что-о я ее ждала, да не дождалась, ушла!». Это «что-о» слегка подвывалось для достижения нужного размера, который я уже тогда хорошо чувствовала.

      Еще