Неправильный глагол. Воспоминания о детстве, юности и музейной жизни. Евгения Перова

участка, прудом и парком, в котором я гуляла, играла и каталась на велосипеде по асфальтированным дорожкам. Через парк мы ходили в магазинчик рядом с хлебозаводом: помню до сих пор вкус белых саек – пока дойдешь до дома, половину съешь. Таких больше не делают. На противоположную сторону оврага выходили торцы улиц дачных кооперативов, так и называвшихся по именам этих кооперативов – «Старых большевиков» и «Дружба».

      Центром дома – я имею в виду ту половину дома, в которой жила наша семья – была кухня. Кухня очень темная – единственное окно выходило на терраску, пристроенную уже на моей памяти. Завершение работы ознаменовалось страшным скандалом с плотником. Дедушке, очевидно, что-то не понравилось, и пьяный в доску плотник бегал, размахивая топором, и кричал: «Все разнесу к чертовой матери!». Я напугалась.

      Терраска была наша с мамой, как и большая комната с одним окном. На втором этаже нашей половины было две комнаты – мы там жили летом, сдавая низ дачникам. Странно, но я никак не могу вспомнить интерьер нижней комнаты! Второй этаж хорошо помню, а эту комнату забыла. Первая верхняя комнатка – проходная с балконом, во второй – прямо в окно лезла ветками сосна. На стенах там висела написанная мамой таблица умножения, но я так до сих пор ее и не знаю. И еще какие-то слащаво-красивые картинки с сюжетами из жизни игрушек, которые меня почему-то раздражали. Роль книжного шкафа играли доски, положенные на кирпичи. Зато были письменные столы со множеством ящичков – старые, доставшиеся, очевидно, от прежних хозяев. Никогда не знала, кто жил до нас в этом доме. Еще там был страшный чердак, куда мне ходить запрещалось, и оттого мерещились всякие ужасы.

      На кухне – печь с духовкой, но без лежанки. До проведения газа топили углем, а готовили в печи и на керосинке. Вода была из колонки в конце улицы. У нас на участке был свой колодец, но без дедушки некому было им заниматься – вычерпывать, чинить, вода испортилась и годилась только для стирки и полива, а раньше к нам даже соседи приходили за вкусной водой. Еще была вода на соседнем участке летних дач детского дома, но только летом. Туалет тоже был на улице. На бабушкиной стороне была одна комната поменьше, пристроенная позже, с маленькой кухонькой и еще позже пристроенным крылечком-верандой. Из кухоньки шла лестница на второй этаж.

      Войти на наш участок можно было с трех сторон – с Ольгинской, с оврага и со стороны детского дома. Если идти с Ольгинской, то сразу попадаешь на большую поляну – дедушка держал ее под траву для коз и давал нам там играть только после покоса. У забора росла большая сосна, а справа был яблоневый сад с одним деревом абрикоса, которое однажды даже родило парочку плодов. Сад отгораживала от поляны полоса с кустами крыжовника, и там я однажды нашла, перевернув камень, необыкновенную синюю жабу – я сразу решила, что она заколдованная!

      Войдя в калитку, ты шел по тропинке к мостику через узкий, но довольно глубокий