Маленькие радости. Оливия Уэдсли

ремень на новом, блестящем сундуке с инициалами «А. де С.», написанными белыми прямыми буквами. Сундук Фэйна вынесли раньше, он был желтого цвета. Тони печально следила глазами, как его несли до ожидавшего их автомобиля.

      – Ты не должна плакать, – сказала ей леди Сомарец тоном, которому она старалась придать сердечность. – Девять лет – уже большой возраст, ты должна это помнить.

      Тони надвинула матросскую шапочку на лицо. Вместо черного платья на ней была черная матросская юбочка, складки которой одно время ее занимали. В это утро аккуратность, с которой они были сделаны, перестала интересовать ее.

      Шофер привязал сундуки, ждать больше было нечего.

      Фэйн выступил первый.

      – До свидания, тетя Гетти, – сказал он с небольшим придыханием на букву «г».

      Она наклонилась, поцеловала его и сказала:

      – До свидания, дорогой. – И прибавила тише: – Следи за своей речью и держи в чистоте руки, Фэйн.

      Он кивнул, густо покраснел и пошел к автомобилю.

      Чарльз вышел из своего кабинета, и лакей держал наготове его автомобильное пальто.

      – Ведь ты не поедешь с То… то есть с детьми? – спросила его леди Сомарец.

      Он поискал шапку в одном из больших карманов.

      – Да, я еду, – сказал он, спрятав лицо. – Я думал, что ты знаешь об этом.

      Она коротко рассмеялась.

      – Ты образцовый дядя, – сказала она, поднимаясь по лестнице.

      В автомобиле Тони села рядом с ним и молча к нему прижалась.

      Они проехали Серпентин и свернули на оживленную Кенсингтон-Гай-стрит.

      Чарльз еще раз показал им памятник принцу Альберту. Днем раньше Тони думала, что он весь из чистого золота, и была страшно поражена. Теперь же она отвернула от него лицо. Проехали через Гэммерстмит Бридж, где река внизу отливала серебром, и выехали на широкую дорогу к Рэнела.

      Фэйн должен был через час встретиться с одним из своих будущих учителей на станции Виктория. Он следил за всем с интересом и бесконечно радовался поездке в моторе.

      Мягкость, отделка, большие подушки – все нравилось ему. Стоило только повернуть голову, и он видел польские шапки на головах слуг его дяди. Он с пренебрежением встретил полный трагизма взгляд Тони. Она была, как маленький ребенок, который ревет по поводу отъезда. Он показал, каков он, когда прощался. Через короткое время мотор повернул и, въехав в высокие ворота, стал медленно продвигаться по длинной аллее, ведущей к подъезду.

      Был конец апреля, день изумруда и бирюзы. Небо казалось огромным синим драгоценным камнем, оправленным в серебро, молодая травка и маленькие новые листочки на деревьях были ярко-зеленого цвета. Куст боярышника в полном цвету стоял на открытой поляне. Это было первое знакомство Тони с природой. Она неистово ухватилась за Чарльза, и все ее тело трепетало и дрожало.

      – Что с тобой, Тони? – спросил Чарльз с тревогой.

      Она указала через окно на все окружающее.

      – Все это так и есть,