Роман без «Алкоголя». Игорь Матрёнин

Вот она, оставленная так надолго, массивная дверь, вот они, забавные охранники, с важным видом записывающие мои «секретные» данные с измятого паспорта (однако с определённой уважухой поглядывающие на расфуфыренного посетителя – а как же, волосы длинные, в кудряхах, на Кузьмина похож, значит, точно артист какой), вот он, длинный советский коридор, пахнущий свежепомытым старомодным деревом. А вот и тысячу раз освоенный кабинетик оказался не тот. Теперь гениальные опусы московских безумцев регистрируют в соседнем, клонированном «офисе». Но и тут снова досадная осечка – две молоденькие профурсетки оказались занятыми моими надутыми собратьями по гусиным перьям. И я был вежливо отослан в какую-то совсем уж незнакомую комнатуху: «Здрассьте! Мне бы песенки зарегистрировать!». «Песенки?..» – совершенно недоумённо переспросила очередная малолетняя сотрудница. «Я сейчас.» – раздался странный, но явно вызывающий некие воспоминания глас. И тут я и заметил её.

      Это была та самая, очень немолодая тётка, что эти вот «долгие лета» назад, с вечной демонстративной усталостью оформляла тонны моих тогдашних, бесконечных «композиций». «Пойдемте…» – точно так же натужно нехотя повелела она и привела меня уж в такую крохотную каморку, с малюсеньким окошечком и общим антуражем, настолько напоминающим людоедскую ауру киношного отдела вербовки опасного КГБ, что мне натурально стало жутко. Я опасливо поднял глаза и ужасом осознал, что она ни капли не постарела. Натуральная ведьма. Библейская колдунья, которой строжайше наказано следить за всякими там неблагонадёжными и карябающими лишнее поэтами. «Мы вообще-то регистрируем теперь только те песни, что уж звучат на радио» – иезуитски холодно выдавила она. «Так какого же хера ты затащила меня сюда, старая упыриха!» – мгновенно вспылил я, напугавшись, что произнёс это «расстрельное» прямо вслух.

      Волевым манером взяв себя в тонкие ручонки, я твёрдо решил: «Я так издалека пёрся сюда, трепеща от надежды на выздоровление, да ещё злостно заблудившись в трёх соснах выходов со станции Пушкинская и протопав чуть не до красавца Кремля, что я не уйду отсюда без «зачёта по моим крошкам», даже если мне придётся просидеть с тобою тут четверо суток без воды, питья и музыки, вредная ты бабуся!!!».

      «Завтра Восьмое марта, короткий рабочий день, а я как нарочно должна под занавес. Сколько?!! Сорок четыре песни?!! Давайте сами диктуйте.» – тут я ловко сунул ей самую вкусную конфету на свете с говорящим названием «Отломи», натужно поздравил с «факин» Женским днём, и дело было-таки победно произведено. И уже все эти зловредные «вы что, до сих пор на дисках приносите, все уже давно на флешках» мне уже были абсолютно пофиг. Да и вообще, что я Дюпон какой, оставлять тут свою драгоценную и неслабо стоящую подруженьку.

      Я вприпрыжку бежал по изученной уже на ощупь тропинке ко входу на Пушкинскую, чувствуя сладкое удовлетворение от выполненной миссии, однако отчётливо понимая, что больше эта древняя «конторская» стерва мне ничегошеньки