Ave Maria. Вацлав Вацлавович Михальский

за сорок пять минут до отплытия. Трапы еще не убирали, но работяга-буксир уже прилаживался к белому многопалубному гиганту, чтобы тащить его из бухты в открытое море.

      Павел взошел на борт последним из пассажиров. Убрали трапы. Подняли якоря. Мягко подергивая тросы, буксир пытался стронуть корабль с места. Наконец он плавно сдвинул похожий на айсберг белоснежный лайнер, ярко расцвеченный многими огнями, и потянул его на чистую воду.

      Мария помахала любимому платочком, промокнула слезы, подождала в бездумном оцепенении еще четверть часа, пока белая громада лайнера не растворилась в сумерках на выходе из глубоководной марсельской бухты.

      На пирсе пахло соляркой, наверное, нанесло от буксира, но все равно влажный воздух из бухты был напоен свежестью моря. «Вот и кончен бал, – вздохнув всей грудью, подумала Мария. – То ли было, то ли не было? Дай бог, чтобы было!»

      Когда она выезжала с территории порта, дорогу ей неожиданно преградило такси, водитель которого зачем-то тут же вышел из машины. Мария с возмущением последовала его примеру.

      – Вы что позволяете себе, мсье?!

      – Мадам Мари! Как я рад вас видеть!

      – Господи! Да это вы, Жак?!

      – Узнали? Спасибо.

      – Здравствуйте, дорогой Жак, – Мария протянула таксисту руку.

      – Мадам Мари, время вас не берет! – восхищенно воскликнул таксист Жак, с которым они сотрудничали в войну. – Вы из Парижа?

      – Из Парижа и опять в Париж. О-о! – вдруг сообразила Мария. – А вы не могли бы отогнать мою машину в Париж? А я бы поехала поездом. Кажется, есть вечерний поезд?

      – Да, мадам, уходит через два часа тридцать минут. Утром будете на Лионском вокзале Парижа.

      – Чудно! Тогда оставьте где-то здесь свое такси и вперед!

      – Вон наша стоянка. Ребята присмотрят, – сказал Жак.

      Меньше чем за пять минут, разобравшись со своей машиной, Жак сел за руль автомобиля Марии, и они поехали на железнодорожный вокзал.

      – Как поживает господин Руссо, у которого мы покупали автомобиль?

      – Все так же, мадам, без изменений.

      – И он без изменений, и вы без изменений. А как же Сопротивление? Как ваши военные заслуги перед Францией?

      – О, мадам, кому это нужно? – саркастически усмехнулся Жак. – Про войну все забыли.

      – А я помню. И о вас, и о господине Руссо. Вы ведь каждый день рисковали жизнью.

      – Мадам Мари, все стараются не вспоминать об этом. Как у нас говорится: оказанная услуга уже не считается услугой. Я даже прочел в газете, что вспоминать военные заслуги сейчас считается неприличным. Что вы хотите? Даже де Голля и того сразу же после войны отправили в отставку. И Черчилля! Рузвельт умер… Один Сталин удержался на своем посту. Тех, кто отсиживался в кустах, в сотни раз больше, чем тех, кто сопротивлялся. Вот трусы и взяли верх. Говорят, так всегда бывает. Кто-то мне сказал поговорку: «Победитель не получает ничего». Похоже, так было всегда, испокон веков.

      – Наверное, вы правы, – терпеливо выслушав тираду косого Жака, сказала Мария, – жизнь забывчива.

      На