Дорогая Ава. Ильза Мэдден-Миллз

столько, что в голове не укладывается, а член твердеет…

      Тихо! Держись от нее подальше.

      Грудь Ченса вздымается.

      – После вечеринки отец отобрал машину. До сих пор не вернул, как будто это я виноват. Но мы встречались, так что в его глазах я ответственный.

      Да, только ты уехал с Бруклин.

      Меня охватывает раздражение.

      – Ты же ее любил?

      Он резко втягивает воздух, но говорит тихо:

      – Нет.

      Врешь.

      Я усмехаюсь себе под нос.

      Взгляд замирает на округлом лице. Споткнувшись, Ава останавливается в паре метров от нас и смотрит на Ченса. В ее глазах – ненависть. Плотная, почти осязаемая. Как горячие искры.

      Он бледнеет и сглатывает, и гнев сменяется… страхом? В последнее время Ченс теряет самообладание при одном только упоминании Авы, а сейчас смотрит на нее так, словно видит перед собой привидение.

      И опускает взгляд.

      – Значит, вы расстались с концами? – Я пристально смотрю на него.

      – О да.

      В прошлом году он был влюблен в Аву по уши. Смотрел на нее щенячьими глазками, и ангелы пели, когда она смотрела в ответ. Бросал шлем после игры, подхватывал ее на руки и кружил. Постоянно говорил только о ней, называл ее своей единственной, «той самой». Не хвастался, что трахался с ней. Нет, он держал все подробности при себе.

      Мы с Ченсом – лучшие друзья с младшей школы. Когда в средней я заявился с раскуроченным лицом, опухшим и красным, и он спросил, что случилось, я сказал, что это касается только меня. Больше он ничего не спрашивал, зато посылал всех с их вопросами. Когда на втором году старшей школы его мама умерла от рака, я неделями не отходил от него, бездумно рубился в игры и болтал ни о чем. Смерть мне знакома! Я знаю, какое горе она приносит.

      Ченс скрипит зубами.

      – Вот уж не думал, что снова ее увижу…

      Я смотрю в телефон.

      – Ну, увидел. Случайный факт: ты в курсе, что наркотики для изнасилований очень быстро выводятся из организма?

      Ченс вздрагивает.

      – Хватит, Нокс! Никто ее не насиловал. Она соврала.

      – М-м, – отвечаю я.

      Папа легко достал нам с Дейном полицейский отчет. Я знаю о синяках у нее на ногах, знаю, что она ничего не помнит. Полиция допросила игроков, но я видел их показания. Ебучий цирк, да и только! Хотя пара дней выдались напряженными, впервые за долгое время отец обратил на нас пристальное внимание. Дейн ведь был на видео с Авой, а тут еще и я… Но когда допросы закончились, он все равно как ни в чем не бывало отправил нас в Лос-Анджелес на концерт U2.

      И хотя Дейн просил меня перестать пялиться, он сам смотрит на Аву с опаской.

      Она притягивает взгляды, определенно.

      – Думаю, это все равно никого не волнует, – говорю я Ченсу, разглядывая ногти. – Никто не поверит какой-то стипендиатке.

      Он не успевает ответить: рядом возникает Бруклин. Она хлопает ресницами и берет его под руку.

      – Привет, малыш! – бормочет она, кидая на Аву ядовитый взгляд. – Ты в порядке?

      – Конечно, –