Нефертум. Запретная кровь. Евгения Гвендолин

им отравили несчастного Люцика.

      Иногда он мечтал к нему присоединиться. Он бы даже убил себя, откусил бы себе язык, вот только не хватало мужества. Из года в год мечты о смерти оставались лишь мечтами, и вот уже десять лет виконт Людвиг де Гродийяр был прикован к постели.

      Спустя два года после случившегося в горах Син-Син у него отказали и ноги. Болезнь, как спрут, обвивала его тело, и теперь он ничего не чувствовал вплоть до шеи. Еще немного, и виконт не сможет самостоятельно открыть глаза и рот, и вот тогда… Тогда точно решит умереть.

      Пусть в отсутствие сестры Людвиг считался хозяином замка, никто не принимал его всерьез. Виной тому было не столько его происхождение (род матери оказался недостаточно знатным для брака с самим Лордом-Канцлером), сколько немощь. Вигги мог поклясться, что большинство служащих в Аэноре даже не знали его имени, и виконт Людвиг де Гродийяр оставался для них не более чем призраком.

      Десять лет он провел в главной башне Аэнорского замка, лишь изредка ее покидая. Последний раз Людвиг был на улице несколько месяцев назад, когда еще помещался в колесное кресло, подаренное отцом. Теперь же его телеса раздобрели и не влезали в сиденье, так что о прогулках пришлось забыть. Йоханне становилось все сложнее перетаскивать его с постели на трон у окна.

      Возможно, виной тому стали восхитительные пирожные со сладким яичным желтком, которые он ел на завтрак, обед и ужин. Он мог поглощать их десятками, а то и сотнями. Если же Йоханна отказывала ему в этой маленькой радости, то у виконта сразу же портилось настроение. Пирожные оставались единственным способом хоть как-то его поднять. Иногда даже хотелось объесться ими и умереть.

      За столько лет он привык к своей комнате с ее сквозняками, воем ветра и птицами, которые часто вили гнезда в щелях между массивными камнями стен. По весне он наблюдал из окна (закрытого настоящим прозрачным стеклом!), как они учили птенцов летать и как те садились на подоконник. Людвиг пересчитал все гипсовые звезды, что желтыми пятнами расплылись на потолке: все тридцать четыре, с тремя самыми крупными – Альхоровой тройкой, местом, откуда спустился бог.

      Комната была просторной, наверное самой большой в замке. Здесь умещалась постель Людвига; громадный шкаф со сменными простынями; стол, заваленный книгами, которые виконт читал на особой деревянной подставке, держа в зубах указку с маленькой ручкой на конце и переворачивая ею страницы; медная ванна, где его купала Йоханна; камин, на котором она грела воду; небольшой подъемник с кухни – при помощи него в башню доставляли еду.

      За годы, проведенные в постели, он успел возненавидеть все это, хоть и понимал, что не увидит ничего другого.

      Однако скоро все изменится навсегда.

* * *

      Устав заклинать взглядом занавески, Людвиг зажмурился. Затем снова расслабил веки. После простого упражнения комната вернула свою четкость и серость скупо разложенных предметов. Потертости на большом кожаном кресле, оснащенном подставкой для ног, напоминали узор на шкуре неизвестного животного.