Нефертум. Запретная кровь. Евгения Гвендолин

среди заснеженного леса. По границе общины тянулся частокол, выставленный для защиты от диких зверей. Из-за него виднелись деревянные коньки пухлых гонтовых крыш, верхушки яблонь и треугольный силуэт общинного дома.

      Циглер добрался!.. Эти два дня пути по заснеженному лесу казались ему вечностью! Нэнэ – кобыла, которую дал ему Орин, – оказалась крайне упрямой стервой и постоянно делала все ему наперекор. Циглер, не имевший привычки бить лошадей, пару раз не выдержал и отхлестал строптивицу ремнем.

      Итак, Горст. Глухая деревня, в которой, похоже, об Альхоре знают лишь понаслышке и еще хранят традиции темных, безбожных времен. Где-то здесь должны быть ворота, через которые ходил местный люд, но в сумерках Циглер уже плохо различал очертания. Лишь увидев черепа животных, которые светились зеленым в полумраке – их натерли смесью гробяного гриба и обман-травы, – он понял, что идет в верном направлении. У ворот не было ни петель, ни других опознавательных знаков. Лишь рядом висел небольшой медный колокол.

      Эрик дернул за потертый кожаный шнур. По окрестностям полетел удивительно громкий звон. Ничего… Может, подать сигнал огнем?

      И, когда он уже поднял руку в небо, чтобы выстрелить, вдоль частокола кто-то прохрустел снегом. Между щелей пробился желтый свет свечи, однако никакого вопроса не последовало. Не выдержав, Эрик начал первым:

      – Добрый вечер. Я…

      – Кто? – спросил хриплый старушечий голос. – Кто ходит ночами?

      – Я пришел…

      – Только воры ночами ходят, – заключила старуха. – Нечего тут бродить!

      – Послушайте, я маг и приехал за графом фон Байлем, он ведь здесь…

      – Иди отсюда! – угрожающе прошипела старуха. – Не то я тебя живой веткой пугать буду.

      Эрик слышал, что в общинах, отрезанных от мира лесной глушью или непроходимыми горами, люди до сих пор верят во всякую чушь, вроде духов или призраков. Однако никак не предполагал, что его будут пугать «живой веткой». Он слишком устал, замерз и был голоден, чтобы выслушивать этот бред.

      – Откройте ворота, – потребовал Эрик, – или я сожгу их дотла.

      – Уходи, колдун, – зло каркнула старуха. Она что, его не боится? А ведь он и вправду может все тут спалить. – Колдуны, они звери, в Горсте зверей не любят. Горст – дом охотников, не дичи.

      «Это кто еще тут дичь!» – возмутился про себя обережник, однако поджигать ворота не стал. Не может же эта сумасшедшая быть единственной жительницей? Должны быть еще люди, кто-то ведь отправил письмо! Поняв, что от старухи ничего не добьешься, он вновь позвонил в колокол.

      На второй звон та никак не ответила и захрустела по снегу прочь от ворот. Где-то тоскливо заухал филин, раздались человеческие голоса. Эрик продолжал дергать за шнур, пока, наконец, не получил вразумительный ответ:

      – Хватит, хватит! Волков разбудишь, а они нынче злые от голода.

      Ворота скрипуче открылись. По ту сторону стояла девушка в белоснежной шубе из песцового меха, в руках горел смоляной факел. Из-под шапки на плечи спускались две толстые косы. Вида она была крепкого, здорового,