Магазин чудес «Намия». Кэйго Хигасино

согласилась, значит, Олимпиада и впрямь была для меня просто спортом, просто “Веселыми стартами”. И тогда действительно мне стоило бросить тренировки и заняться уходом за любимым. А если бы я заупрямилась, несмотря на вашу настойчивость, если бы не смогла решиться, это означало бы, что моя страсть очень сильна.

      И когда я так подумала, я вдруг заметила: мои стремления были сосредоточены на Играх. Они были моей мечтой с детства. Не могла я просто так от них отказаться.

      И как-то раз я сказала любимому: “Я люблю тебя больше всех на свете и хочу постоянно быть с тобой. Если бы можно было спасти тебя, бросив спорт, я бы бросила его без колебаний. Но если это не так, я не хочу отказываться от своей мечты. Я живу именно этой мечтой, да и ты полюбил меня именно за это. Я ни на минуту не забываю о тебе. И все-таки позволь мне пойти за своей мечтой”.

      Он тогда заплакал, лежа в больничной постели. Он ждал этих слов. “Мне было тяжело видеть, как ты страдаешь из-за меня. Страшнее смерти – заставить любимого человека отказаться от своей мечты. Даже когда мы находимся в разных местах, наши сердца вместе. Ни о чем не беспокойся. Ты должна следовать за мечтой, чтобы потом ни о чем не раскаиваться”. Вот что он сказал.

      С того дня я снова могла без всяких колебаний заняться тренировками. Для ухода за больным не обязательно быть с ним рядом – вот что я поняла.

      А потом он умер. Его последние слова – “Спасибо за мечту”, его спокойное лицо перед смертью оказались для меня наивысшей похвалой. Я не смогла поехать на Олимпиаду, но я получила то, что ценнее золотой медали.

      Господин Намия, большое вам спасибо. Без нашей с вами переписки я бы лишилась чего-то очень важного и всю жизнь бы потом раскаивалась. Позвольте выразить глубочайшее уважение и мою благодарность за вашу проницательность.

      Возможно, вы уже не живете в этом доме, но я надеюсь, что это письмо дойдет до вас.

      Лунный Заяц».

      И Сёта, и Кохэй молчали. Ацуя решил, что им просто не приходят в голову нужные слова. Он чувствовал то же самое.

      Последнее письмо от Лунного Зайца оказалось совершенно не таким, как они ожидали. Она не бросила тренировки. До самого конца она стремилась на Игры, и, несмотря на то что не только сама не попала в сборную, но и вся Япония потеряла возможность участвовать в Олимпиаде, она ни о чем не жалела. И искренне радовалась тому, что получила нечто более ценное, чем золотая медаль.

      А главное, считала, что в этом заслуга лавки Намия. Верила, что письмо, в которое Ацуя с приятелями вложили всю свою злость и раздражение, позволило выбрать ей правильный путь. В ее словах не было злости или сарказма – с подобными чувствами такого письма не написать.

      Ацуя почувствовал, что вот-вот рассмеется. Ему действительно стало смешно. Потирая грудь, он тихонько прыснул, а затем вдруг расхохотался в полный голос.

      – Ты чего? – спросил Сёта.

      – Так ведь смешно до невозможности! Вот уж правда – дура! Мы ее столько убеждали забыть про свою Олимпиаду, а она все равно восприняла это, как ей удобно. И результат ее устроил, а она еще и благодарит нас.