Мечи легиона. Гарри Тертлдав

ее в таком гневе. – Туризин невесело рассмеялся: – Да уж, вот истинная дочь Гаврасов. Она скрывает темперамент за этой маской спокойствия, которую таскает, не снимая. – Взгляд Туризина вновь сделался суровым. – Так. Теперь – к делу. Что мне с тобой делать?

      – Я предан вашему величеству, – отозвался Марк.

      Марзофл испустил громкий смешок, но затих, точно мальчишка, под взглядом Туризина.

      – Так ты предан мне? Проклятие! У тебя своеобразная манера это доказывать! – Туризин поскреб подбородок. Борода младшего Гавраса заметно поседела за те немногие годы, что Марк знал его. – Будь ты видессианином, я нашел бы тебя смертельно опасным. Ты хороший солдат и совсем недурной чиновник, а это значит, что обе партии тебя бы поддержали. Но даже несмотря на то, что ты – варвар, ты очень опасен. Ну-ка скажи мне прямо в лицо, что ты не честолюбив.

      Честолюбие. Скавр знал, что Император станет обвинять его именно в этом.

      – Разве честолюбие – грех? – спросил Марк.

      – Для офицера-наемника – да. Грех, и непростительный. Вспомни хотя бы Дракса.

      Скавр возразил:

      – Честолюбие не имеет никакого отношения к моим чувствам к Алипии. Уж ты-то достаточно хорошо ее знаешь. Она сразу распознала бы фальшь, вздумай какой-нибудь тщеславный или корыстолюбивый человек поволочиться за ней ради укрепления своей карьеры.

      – Что может распознать глупая девка, изнемогающая от похоти? – ядовито фыркнул Марзофл.

      Туризин на мгновение задумался. Кавалерист мог считать слова Марка ложью. Однако Император действительно хорошо знал свою умную, рассудительную племянницу.

      – Будь я предателем, – продолжал настаивать Марк, – разве я остался бы с тобой во время гражданской войны со Сфранцезами? Разве я стал бы предупреждать о замыслах Дракса, когда ты послал его против Баана Ономагулоса? Разве стал бы я воевать с намдалени, когда они захватили западные провинции?

      – Волочиться за принцессой из императорской семьи – для видессианина тяжкое преступление. А ты еще и чужеземец, – сурово ответил Туризин. Сердце трибуна сжалось. – Значит, ты у нас чист душой и сердцем? А почему ты собирался бросить меня? Я знаю, что ты встречался с вожаками намдалени, когда после неудачного штурма вам показалось, будто я не смогу отнять Город у Сфранцезов. Что доказывает твоя болтовня о Драксе? Любой отомстил бы сопернику, если уж подвернулась возможность. Значит, ты подозревал Дракса в измене? Почему же тогда ты позволил ему удрать и строить против меня новые заговоры?

      – Ты хорошо знаешь, как все случилось, – отозвался Скавр, но уже вяло. Было очевидно, что Туризин не желает слушать никаких оправданий.

      Несправедливость обвинений Гавраса тем больнее уязвила трибуна, что он искренне поддерживал правление Туризина и предпочитал его любому другому. В тревожное для Видессоса время Марк не мог представить себе лучшего правителя, нежели Туризин. А Империя постепенно стала для Марка второй родиной.

      – Я знаю только одно, – сказал Гаврас. – Доверять тебе я не могу. Для меня