Заражение. #Depressed_ esthete

из касты трутней сподвигнулся подбежать, подхватив, унести, отдать, пожертвовав, только, ментальным, выполнить функцию. И призыв этот услышал угловатый новенький, тупо сейчас уставившийся на него.

      – Зеленый салат с авокадо и киноа. Восьмой стол. Забирай, – снедь рукой легко на сантиметр вперед им.

      Илья молча кладет тарелку на поднос, закрепляемый до и вытащенный из-под подмышки, уходит. И «легкая заторможенность» его раздражила – причинность, данная выпукло подсознанием, которое скрывает, оставляя-таки тень правды доступной для признания, до которого никто никогда – нелицеприятно – не опустится, главное: ту безморщиностность, что блеском на трутня лице, сделавшее его источником желанного, легкого, бесплатного, такого нужного Силе удовольствия – чужого унижения, и жалость, что чувствует он за проявленную сдержанность, столь редко в нем возникаемая, лишь формально реакция на не-замечание, истинно – укор, из самых глубин, кой учит, что силой своей надо наслаждаться. Поиски «не-таких», «врагов» – такая же, по сути, драпировка, распятие таких приветствуется, живем многократными отступниками, все переступившими и каждый день дальше нарушающими, под маскировку от осознания своего святотатства. Сколько раз использованное в честном контексте слово? Церковь – ребенок, слепой с рождения. Инерция в нас ищет удовольствие, жизнь как бесконечная, счастье в круг, дрочка. И потому, кажется, невозможным найти ответ на – «В чем смысл жизни?» – вопрос, что составлен некорректно, подставленный (прекращай) в заголовке terminus – предел – подразумевает глубину, которой нет, которую каждый из нас не ищет. Или давно потерял…

      ___________

      Илья скользит, оглядываясь, ища Настю для Важного Вопроса, с в грязной посуде подносом на мойку. Не-наход, констатирует подсознание в шаге от стойки бара, за которым начинается уже пространство понятийно лежащее ближе, чем монструозный с едоками зал. В фантазии его гротескное оно подталкивает – быстрее! – прильнуть к кому-то сильнее. Войдя за бар, оглядывается на Сергея, что, кажется, мог бы помочь, глазами встречаются: в темноте его кариего, тонко, штуками искры. Но помощь Другого никогда не безвозмездна, а потому личина этого «близкого» имеет, во славу Фрейда, к отца фигуре, к инцесту склонного, потенциал. Но то будущее, что может еще и не случиться, но один из сценариев которого оба, по сути, уже знают, и свое согласие на то дали… Но информация считывается четко только под- и без-сознательным, сознанием же своим Илья засасывается больничным кафелем мойки, на который вступает ногами. Живущий по принципу вечного делегирования, уже находится в процедуре облегчения – сохранения безморщиностности, Вечной Улыбки. Грузная женщина, для которой шум бьющейся воды стал уже фоном жизни, за пикосекунду полнится материнским, кое, кажется, уже ты есть, всегда была, встречает его с исправленной интонацией голоса, отношением, жестами.

      – Милый, ложи сюда, вот на верхнюю полку… Молодец, – и голос