Заражение. #Depressed_ esthete

Сергей предоставляет спину, разворачиваясь к рожковой кофемашине, занимающей половину места на столе за ним.

      Какая у него широкая спина, за такой легко спрячешься… даже видно не будет… а в кровати под ним даже двинуться не сможешь… ммм я бы это проверила, конечно.

      Настя, положив голову на руки, мечтает. Из подсобного, неогороженного кармана, служащим перемычкой между коридором, еще спрятанным под ширмой, и основным залом ресторана, слева от мойки и бара, выходит в привычном для нее быстром темпе Светлана Николаевна, одетая в классические для себя черные джинсы и блузку, оглядывает ребят и, сделав какие-то выводы, фокусируется на девушке:

      – Насть, ты сервировку сделала?, – в тоне в избытке претенциозные нотки.

      – А? Да… нет, в смысле нет, я хотела подождать пока новенькие придут, чтобы вместе с ними это уже сделать, – пауза – Ведь их учить надо.

      – Ну да, надо, ладно, молодец, – и ее губы, разукрасившись изгибом, заканчивают фразу. Она на какое-то время подвисает в неопределенности, мечась в нанометровом нейронном диапазоне, пытаясь понять, что следует делать дальше. Но это состояние мгновенно и проходит за неполную секунду. В виде похмелья в ней остается злость на себя, что позволила себе такую растерянность, но она оставляет ее без выражения, остановив потребность высказаться. Таким образом она бы доказала самой себе, что произошедшее является чистой случайностью: ввела бы эту растерянность в окружающих, воспарила бы в их растерянности выше, и затем, придя на помощь – сгладив возникшую сбивчивость, – доказала бы самой себе свое абсолютное знание ресторанной сферы и заслуженность занимаемой должности. Но слова останавливаются на три четверти расстояния до рта – их останавливает короткопунктный моральных кодекс, на который она опирается в своей работе начальника. Такое проявление чувств – бесправные обвинения – она сама себе воспрещает, что сейчас не избавляет от злости, но является неким утешением допущенной ранее оплошности.

      – Сереж, сделай мне тоже чашечку кофе, пожалуйста, – и идет пробивать его за половину стоимости в кипере, не останавливаясь – Насть, принесешь мне его потом.

      Слова и ощущение непотерявшейся от ошибки власти приносят ей искомое умиротворение. К своему рабочему столу она подходит уже, слегка постукивая мягкой подошвой кед. Садится и принимается внимательно изучать график смен своих сотрудников, отмеряя взглядом и тех, с кем ей сегодня работать и того, кто ее должен сменить завтра. Виталик. Она даже не видит в нем полноценного мужчину. Слишком мягкий, даже не для нее – для любой, пластилиновый, просто придаток, приказы ему можно говорить прямо в лицо: да, дорогая? – помой полы, приготовь поесть и вынеси мусор. А потом отшлепай себя чем-нибудь. -Твоим коричневым кожаным ремнем или взять что-то по-массивней? – Ой, да чем хочешь. – Хорошо, дорогая…

      Диалоги с ним в каком-то таком ключе должны проходить. Просто