Школа. Точка. Жесть. Любовь Маркова

жирное, тягостное «но». Но, несмотря на все плюсы Анатолия Павловича, было то, что в один миг перечёркивало все его заслуги, – это пьянство. Был Анатолий Павлович запойным.

      Не сразу, конечно, нет. Сначала просто выпивающим, немного, для веселья, чтобы голос лился свободнее. Голубые глаза темнели, становились синими-синими, и призывно дрожала струна.

      Потом стал уже пьющим, иногда умеренно, иногда уже и сильно. Меняться стал внешне. Как будто потускнел, полинял. Выцвели голубые глаза, но интеллигентные очки скрывали странную белизну бывших ранее сине-голубыми глаз.

      Потом стал спивающимся, запойным. Это была как раз та стадия, на которой его застала я. Анатолий Павлович уже мог не выходить на уроки, мог прийти с запахом, в мятых штанах и с мятыми кудрями.

      Сначала он разводил меня на жалость и сочувствие, отпрашиваясь у меня, как у завуча, составляющего расписание и отвечающего за весь учебный процесс.

      – Любовь Григорьевна! У меня маме плохо, можно я сегодня уйду пораньше, отпущу ребят с последнего урока.

      – Хорошо, отпустите, Анатолий Павлович.

      Потом плохо было много ещё кому. Я поняла, что меня попросту используют. Директор запретил мне отпускать учителей с уроков. Тогда Анатолий Павлович просто не стал приходить на работу.

      – Анатолий Павлович, почему 7в целый урок бегал по школе? Вы где?

      – Я на больничном.

      – А когда выйдете?

      – Не знаю, мне пока не сказали.

      И ты как дурак ваяешь это расписание – лоскутное одеяло с прорехами (этот заболел, тот на курсах, третий хоронит тёщу), и до ночи штопаешь и штопаешь эти прорехи, а назавтра оказывается, что кто-то ещё заболел, и одеяло снова ползёт по швам. В случае с Анатолием Павловичем всё было ещё хуже, под конец я уже вообще не знала, как ему ставить уроки, потому что никогда не была уверена, придёт он на урок или не придёт.

      И вот настал тот миг, когда Анатолий Павлович вынужден был уйти из школы. Ему дали уйти по собственному желанию, но, если бы он этого не сделал, директор уволил бы его по статье.

      К этому времени Анатолий Павлович разрушил уже всё, что у него было: свою красоту, прекрасный голос, талант педагога, талант поэта, семью.

      Он женился на своей ученице: красавице, активистке, председателе комсомольского комитета школы. Невесте уже исполнилось восемнадцать лет, но поговаривали, что, ещё учась в школе, она ходила к учителю по вечерам, и они не только песни пели. Юная красавица родила сына. Но счастье длилось недолго, потому что быть женой алкоголика – тяжёлая ноша. Она это ярмо тянуть не стала.

      Уход Анатолия Павловича порадовал меня, но совершенно не порадовал учеников.

      На следующий день после моего объявления об уходе любимого учителя бунт продолжался. Ученики требовали возвращения Анатолия Павловича, они не хотели привыкать к другим учителям, отказывались подчиняться.

      Первой под каток неприятия попала Елена Сергеевна, которая начала проводить уроки русского языка и литературы во всех классах, где ранее вёл Анатолий Павлович.

      Особенно не