Мой сводный подонок. Дарья Белова

такому.

      Или нет. Мы с ней виделись раз в год на мой день рождения, и я плохо знаю свою родительницу. Правда, обещание, данное мне в детстве, она все же выполнила.

      «Как только смогу, заберу тебя с собой»

      – Что за слезы? – сердитым голосом спрашивает.

      Касаюсь щек. Они мокрые. Тушь еще ведь потекла…

      – Быстро приводи себя в порядок. И переоденься. Сейчас Альберт возвращается. Вроде бы с сыном.

      Прикусываю нижнюю губу, чтобы не закатить глаза.

      Мне дела нет ни до Альберта, ни до его сына. Нет, я искренне благодарна, что теперь учусь в престижном институте, живу в роскошном доме и ем мясо на ужин каждый день, но не хотелось бы до конца жизни выплясывать перед главой семейства Шаховых.

      Помощь должна быть от души. А помогать, чтобы потом спрашивать за это… Ну такое себе. Кринжатина.

      – Надень голубое платье, которое мы купили на днях, – кричит вслед, – от «Валентино».

      Иногда мне кажется, что лучше бы я осталась с бабушкой и не ехала в Москву с мамой. Мы абсолютно чужие друг другу. Да и чувствую себя сейчас, как котенок Гав: меня везде поджидают одни неприятности.

      Дрожь руками соскабливаю с тела, вспоминая, где была час назад, и выполняю просьбу матери – иду в свою комнату размером с бабушкину квартиру.

      Голубой цвет мне идет, а вот платье… В сочетании с дорогущим кулоном, новым телефоном и косметикой класса «люкс» мажоркой выгляжу.

      С какой-то злостью снимаю с себя это платье, почти рычу. Воздух перевожу, и легкие заполняются кислотной смесью до тошноты.

      Надеваю обычный спортивный костюм и толстовку. Оставляю только кулон.

      Эта единственная вещь, которая мне понравилась. Есть в нем какая-то энергия, которая согревает. Чистая, хорошая.

      Амулет. Не иначе.

      – Я же просила тебя, – шипит, как только спускаюсь на первый этаж.

      Снова вспоминаются теплые вечера с бабушкой.

      – Не хочу надевать то платье, – запахиваю олимпийку и гордо вскидываю подбородок.

      А еще я до сих пор расстроена, напугана, и мне не терпится выплакать свой страх, который сегодня испытала.

      – Послушай сюда, я не для того отвадила от Альберта всех любовниц и вышла за него замуж, чтобы ты мне своими выкрутасами все испортила. Ты теперь часть семьи Шаховых. Будь добра, соответствуй, – улыбается в конце.

      Мои губы подрагивают, в то время как мама произносит свою речь, а ее зрачки расширяются от переполняющего ее негодования. Может, и вовсе гнева.

      Так-то Шаховы – известная фамилия. Поезда, пароходы… Все дела.

      Когда мама снова открывает рот, мы обе слышим щекочущий шум гравия. Одна машина останавливается, затем другая.

      Сворачиваю шею, пытаясь рассмотреть в большом окне хоть что-то.

      Я знаю, что сын Шахова учился в Англии. Отец отправил его туда после смерти своей первой жены. Не представляю, в чем тот провинился.

      Из одной мышины выходит Альберт. Серый костюм, режущий взгляд, уверенная походка миллионера. У него даже аура какая-то богатая, начальственная и чувствуется через стены.

      Тут