Очень Большой Лес. Том 2. Василий Головачев

в сферу управления через полчаса.

      – Жора у вас не появлялся?

      Егор Левонович ответил не сразу, так как в данный момент общался с Сумасходом, который наконец снизошёл до объяснений оператору принципа включения «эйфелевой башни».

      – Минутку…

      – Мне нужен Жора.

      – Он на дне…

      – Ладно, я сам за ним сбегаю.

      – Зачем тебе Георгий?

      – Хочу показать ему дрова. Кстати, это вовсе не дрова и не торфяные блоки.

      – А что?

      Но ботаник уже умчался по коридору к лестнице, по очереди появляясь в поле зрения видеокамер Крепости на каждом этаже.

      Редошкина и Мерадзе он обнаружил в коридоре. Оба «терминатора» (у сержанта было забинтовано левое плечо, превращая его в подобие парламентёра) возились у пролома, ведущего в отсек с лифтом и шахтой, сооружая из принесённых с других этажей пустых гробов нечто вроде укрытия.

      У Кости загорелись глаза.

      – Баррикаду сооружаете? А куда дели трупы Демонов?

      – В двух нижних вообще ничего не было, – указал на чёрные параллелепипеды Мерадзе. – А из верхних мы вытащили скелеты. Кстати, там остались ещё два закрытых гроба. Один из них тёплый.

      – Покажете?

      – Зачем они тебе?

      – Надо вскрыть и посмотреть. Вдруг в них начался процесс активации?

      – Если бы они работали как морозильники, их температура была бы ниже, чем в коридорах.

      – А может, принцип гибернации у Демонов был основан не на замораживании тел.

      – А на чём?

      – На какой-нибудь бальзамической химии.

      – Кончай трепаться, академик, лучше помоги.

      – Жора, я к тебе. Пошли, посмотришь, какого трицератопса я смонтировал. Я один боюсь включать.

      – Командир тебе разрешал его включать?

      – Я не спрашивал. Может, надо было у него и в туалет ходить отпрашиваться?

      – Может, и надо.

      – Вот сам и проси, – фыркнул Костя. – Не хочешь подстраховать, я попробую активировать робота и без тебя.

      – Только попробуй!

      – Да что вы в самом деле! – вскипел ботаник, – шагу ступить нельзя – спрашивай разрешения! Мы не в концлагере живём!

      – Это военная база, мы не все её секреты знаем.

      – Уже больше месяца тут ошиваемся, и ничего, всё тихо.

      – Пришёл помогать – помогай.

      – Сходи с ним, – проворчал Мерадзе. – А то и в самом деле наломает дров. Я тут пока стволы разложу.

      Редошкин поскрёб в затылке, покачал головой.

      – Вот настырный тип! Ладно, пошли, академик. Мир, я на ушах.

      Мерадзе кивнул. «На ушах» означало – рация включена.

      Обрадованный Костя припустил к лестнице.

      Редошкин, захватив «бластер», последовал за ним.

      Растопырчатая глыба черепаховидного «трицератопса» терпеливо ждала своего часа посреди отсека с оружием. Вид у него был далеко не мирный, и Редошкин, обойдя робота размером с быка, проговорил:

      – Включить его мы, конечно, можем, но это не простой рабочий механизм,