Старость аксолотля. Яцек Дукай

При звуке первого удара хрустального сердца леди Амиэль роняет бокал с фиолетовым спьере, но вино и осколки стекла тут же взмывают с пола и возвращаются в непослушную руку: это входит Сцилла. Молниеносно становится темнее. Альбедо кожи ксенотика не превышает процента. Сцилла в белой рубашке и белых брюках, босиком. Волос у него нет. Черные ступни тонут в ковре. Он бросает взгляд на спину квинсианца, и у того путаются мысли. Не зная, что сказать, он поднимается и говорит:

      – Прекрасно.

      – Прошу прощения?

      – Убийство.

      Леди Амиэль ставит вернувшийся во времени бокал и наливает себе в новый. Чтобы не смотреть на тело мужа, выглядывает в окно. За городом, на северном горизонте, под кольцом, трещат горизонтальные красные молнии.

      – Мы минуем Смерть Тато, – бормочет она в пространство.

      Карминовые вспышки километровых молний отражаются в ее зрачках кровавыми ниточками. Она закрывает глаза и дышит, дышит, дышит. Боже. Что мне теперь делать? В Иллюзионе наверняка уже все кипит. Габриэль, чтоб тебя, зачем тебе нужен был в конституции этот де Квинси? У нее кружится голова, она прислоняется к бару. Крайст, какая пустота! Мышцы живота дрожат в нескончаемых судорогах.

      Внезапно навалившаяся тяжесть вынуждает ее опереться о стойку обеими руками. Приходится поставить бокал.

      Это вошел Агерре.

      – Гритц.

      – Гритц, фрай.

      Он подходит к ней.

      – Майгод, Карла, я в самом деле не знаю, что сказать. Я понятия не имел. Объявлю вендетту.

      – Незачем.

      – Я так хочу. Джииз, – он обнимает ее, сжимает за плечо. – Не понимаю.

      Леди Амиэль чувствует, как проваливается в тело ксенотика. Стампа Примуса ОНХ нарушает градиенты гравитации. Вдова высвобождается, с трудом поднимает голову и смотрит в лицо Агерре. Маска сочувствия. Из-под глаз сочится отвратительная фиолетовая глия. Она предпочла бы, если бы Агерре был столь же равномерно черен, как Сцилла, по крайней мере, этого не было бы видно. Они иногда потеют глией, и та остается на предметах и людях, к которым они прикасались.

      Агерре качает головой.

      – Что угодно. Только скажи.

      Леди Амиэль, похоже, даже не слышит. Она совершает неверный жест рукой.

      – Мне нужно сесть, – бормочет она.

      Вбегает стул. Агерре протягивает руку, и тот попадает в нее, свернув на лету.

      – Пожалуйста.

      Женщина садится.

      Окно открывается настежь, внутрь врывается холодный воздух неземной ночи, заставляя дрожать пламя свечей, ероша белые волосы вдовы, шелестя бумагами на полке. Шевелится также рукав одежды лорда Амиэля.

      Сцилла бесшумно обходит труп. Там, куда падает его взгляд, становится светлее. Когда он всматривается во взрезанное горло мужчины в кресле, рана начинает сиять белизной, от которой больно глазам.

      Квинсианец стоит неподвижно и смотрит. Взгляд его полон наслаждения. На высоте его локтя вращается в воздухе венчик пыли, сплетенной в маленький октоморфический остаток. Квинсианец задумчиво делает