Прямая речь (сборник). Борис Чичибабин

без запинки радио,

      тщательно врет печать.

      Когда ж ты родишься,

      в огне трепеща,

      новый Радищев —

      гнев и печаль?

      1961

      «Во мне проснулось сердце эллина…»

      Во мне проснулось сердце эллина.

      Я вижу сосны, жаб, ежа

      и радуюсь, что роща зелена

      и что вода в пруду свежа.

      Не называйте неудачником.

      Я всем удачам предпочел

      сбежать с дорожным чемоданчиком

      в страну травы, в отчизну пчел.

      Люблю мальчишек, закопавшихся

      в песок на теплом берегу,

      и – каюсь – каждую купальщицу

      в нескромных взорах берегу.

      Благословенны дни безделия

      с подругой доброй средь дубрав,

      когда мы оба, как бестелые,

      лежим, весь бор в себя вобрав.

      Мы ездили на хутор Коробов,

      на кручи солнца, в край лесов.

      Он весь звенел от шурких шорохов

      и соловьиных голосов.

      Мы ничего с тобой не нажили,

      привыкли к всяческой беде.

      Но эти чащи были нашими,

      мы в них стояли, обалдев.

      Уху варили, чушь пороли,

      ловили с лодки щук-раззяв

      и ночевали на пароме,

      травы на бревна набросав.

      О, если б кто в ладонях любящих

      сумел до старости донесть

      в кувшинках, в камышовых трубочках

      до дна светящийся Донец!..

      Плескалась рыба, бились хвостики.

      Реки и леса красота,

      казалось, вся в пахучем воздухе

      с росой и светом разлита.

      Скорей, любимая, приблизься.

      Я этот мир тебе дарю.

      Я в нем любил лесные листья

      и славил зелень и зарю.

      Счастливый, брошусь под деревья.

      Да в их дыханье обрету

      к земле высокое доверье,

      гармонию и доброту.

      1961

      Черное море

      Лишь закрою глаза —

      и, как челн, меня море качает,

      и садится на губы

      нагая и теплая соль.

      Не отцовством объят,

      а от солнца я пьян и от чаек.

      О, как часто мне снится

      соленый и плещущий сон!

      Дразнит прозу мою,

      брызжет в раны веселый обидчик,

      чья за мутью и зеленью

      так изумительна синь.

      То ли хлопья летят,

      то ли птицы хлопочут о пище, —

      то порхают барашки,

      которых вовек не сносить.

      Ну о чем бормотать?

      Ну какого рожна кипятиться?

      Я горю на огне.

      Я – роса. Я ничем не гнетусь.

      Я лежу на рядне.

      Породниться бы нам, кипарисы!

      Солнце плавит плоды

      и колышет в ладонях медуз.

      Разверзаются недра,

      что вечно свежи и не дряблы.

      Ходят нежные негры.

      Здесь камень до ночи нагрет.

      Пахнет йодом и рыбой.

      И екает сердце над рябью,

      где хохочущий повар

      готовит чертям винегрет.

      Отоспимся