Исаев-Штирлиц. Книга 1. Бриллианты для диктатуры пролетариата. Юлиан Семенов

сказал Пожамчи:

      – Здесь мы всего пять минут, не отстаньте, товарищ. Они тут по-русскому не лопочут, все по-своему…

      – Спасибо, – ответил Пожамчи и, не по годам легко спрыгнув на перрон, затрусил в вокзал.

      За столиком в маленьком чистеньком буфете сидело три человека. Они мельком глянули на вошедшего и продолжали молча сосать пиво из глиняных кружек.

      – Милейший, – обратился Пожамчи к буфетчику, – кого здесь можно подрядить до Ревеля?

      – Поезд идет, – ответил буфетчик на чистом русском, – зачем же лошадки?

      Пожамчи угодливо засмеялся:

      – Я чтобы в саночках. Ну-ка, стопочку мне и рыбки.

      – Какой рыбки?

      – А вот этой, красненькой. У красных с красненькой рыбкой плохо! – снова посмеялся он, доставая из внутреннего кармана пальто бумажник.

      – Не надо вам пить, – услышал он голос сзади и почувствовал на своем плече руку.

      Стало ему сразу легко-легко, и ноги ослабли, сделавшись враз ледяными и влажными. Он обернулся. Те трое, что сидели за столиком возле окна, теперь были у него за спиной: двое быстро ощупали карманы – нет ли оружия, а третий, видимо главный, по-прежнему держал руку на его плече.

      – Вы кто? – спросил Пожамчи, не узнавая своего голоса.

      – Пить вам не следует, а то посол запах водки учует, у товарища Литвинова нюх отменный, и будут вам после неприятности в Наркомфине у Николай Николаича, у товарища Крестинского…

      – Так вы наши будете?

      – Наши, – ответил старший и подтолкнул его к выходу. – Вас посольские должны на следующей станции встречать?

      – А что?

      – Вы мне вопросами не егозите, – сказал старший, беря его под руку, – вы отвечайте.

      – На следующей… А вы – вот они, даже пораньше, – залепетал Пожамчи, – и слава богу, а то я весь в страхе, поэтому и решил себе позволить для храбрости.

      – Ну и хорошо… Мы сейчас к вам в купе зайдем – вы один ведь следуете?

      – Именно так.

      – Ну и хорошо, – повторил старший, помогая Пожамчи подняться в вагон.

      «Господи, – пронеслось в мозгу холодно и стремительно, – а я ведь литератору брякнул, что в Совдепию вертаться не хочу! Господи, неужели пропал? К полиции брошусь в Ревеле, кричать стану, отобьют…»

      Трое завели Пожамчи в купе – Никандрова в коридоре не было, – затворили дверь и сели на плюшевые сиденья, только старший остался стоять, чуть склонившись над испуганным человеком в касторовом пальто с зажатым в правой руке желтым портфелем.

      – Сколько у вас сейчас бриллиантов?

      – Если по долларовому курсу – то… Я только прошу извинить – вы мне даже мандатов не показали…

      Старший обернулся к спутникам:

      – Влас Игоревич, предъявите ваш мандат.

      Влас Игоревич достал из кармана тупорылый браунинг и навел его на Пожамчи.

      – Вот это первый мандат, – неторопливо заговорил старший, – но он слишком громкий, поэтому мы взяли и второй мандат, не так