Чертополох и золотая пряжа. Алёна Ершова

поймала себя на том, что облегченно выдохнула. Предсказание спаконы слышали все, а значит, мало найдется смельчаков, решивших пойти против воли богов. Что ж, значит, надо выполнить обещание и спрясть эту нидхеггову нить.

      – Спасибо, мудрая Тэрлег, я услышала и запомнила твои слова. Что же ты пожелаешь за них?

      – Дай мне шелковый кошель, в котором лежали дары твоей матери. Все равно ты лишишься сегодня последнего из них, – мягко улыбнулась ведунья, и Айлин молча отвязала от пояса матушкин подарок.

      Глава 4. Вторая ночь

      После беседы со спаконой Айлин покинула пир. В натопленных покоях Восточной башни оказалось тепло и уютно. Возле камина сидела пышногрудая служанка и вышивала шелком кошель. Увидев Айлин, она небрежно кивнула. Делать нечего, перед мельниковой дочерью спину гнуть! Айлин, не говоря ни слова, прошла к своему сундуку, открыла крышку и достала костяной гребень и синюю ленту. Покрутила их в руках, словно собираясь с духом.

      «Кажется, я знаю о каком имени говорила Тэрлег», – решила она наконец, развернулась к служанке и спросила:

      – Скажи мне, как твое имя?

      Служанка бросила короткий недовольный взгляд в сторону Айлин и назвалась:

      – Мэри…

      Айлин поймала этот взгляд, притянула к себе, словно шерсть к запрядной нити, и по этой тонкой тропе аккуратно пробралась к чужой воле.

      – Мэри, милая Мэри, хочешь, я расчешу твои волосы? – затянула дева.

      Невинный вопрос заполнил головку служанки плотным молочным туманом.

      «Не я ли должна расплести госпоже косы? – Вязкая мысль появилась и тут же утонула в белесой мгле. – Хотя… пусть будет наоборот, раз так…»

      – Иди, иди сюда, Мэри, садись на кровать, – голос Айлин потек медом, застелился золотистым пухом. Служанка послушно подошла и села на перину. Мельникова дочь начала вынимать из чепца булавки, расплетать тяжелые, богатые косы. Прядь за прядью, пучок за пучком. И вот уже пшеничные локоны рассыпались по плечам. Айлин повела по ним гребнем. Раз, другой, третий.

      – Скажи мне, Мэри, это имя тебе матушкой дано?

      Служанка повернулась и осоловело посмотрела на Айлин. «Нельзя! Нельзя!» – кричало одурманенное сознание, но гребень дальше и дальше уносил все лишнее, и никто уже не слышал, о чем просила плененная воля. Зубцы приятно царапали кожу, пропуская между собой все новые тонкие пряди.

      – Нет.

      – Так назови мне свое истинное имя.

      – Кенна, – прошептала служанка, спиной чувствуя, как по волосам плывет гребень.

      – Кенна, красивая, милая, любимая, скажи, зачем ты здесь? – голос пряхи далекий, спокойный, убаюкивающий, как лесной ручей в жаркий полдень.

      – Госпожа приказала мне проверить, как вы пряжу золотую прядете.

      Айлин мягко улыбнулась, разделила волосы служанки на три равные пряди и начала плести косу.

      – О, это просто, – прошептала она, – запоминай:

      Я мялкой солому мяла,

      Я прялкой солому пряла.

      Нить