Чертополох и золотая пряжа. Алёна Ершова

нам еды! Неси сюда мясо и фрукты да побыстрей!

      Айлин набрала полный поднос еды и угостила фей, но те и не думали успокаиваться.

      – Еще! Давай еще! – голосили они до той поры, пока стол с оставленными на ночь блюдами не опустел.

      – Где наша еда? Мы хотим есть! Быстрее, быстрее, дай нам чего-нибудь отведать!

      Айлин бросилась к сундуку, в котором лежали угощенья из дома, достала оттуда сыр, хлеб и кусок бекона. Феи быстро покончили и с этими припасами, но продолжали требовать все больше, скаля маленькие острые зубки:

      – Мы голодные! Неси нам еду! Иначе тебя съедим!

      Испугалась Айлин, выскочила за дверь. Прислонилась к ней спиной. Стоит, дышит часто, а что дальше делать, не знает.

      «Кудельные феи с холма Хилле! Это же надо было с ними связаться! Как же теперь быть?»

      А феи, заметив, что девушка сбежала, расправили крылья, поднялись в воздух, разбросали, разломали вещи, спутали всю пряжу, растрепали кудель. Комната наполнилась гулом, башня ходуном заходила, а ветер занялся такой, что того и гляди, крышу сорвет.

      Но тут Айлин пришла на ум мысль, как выпроводить прожорливых рукодельниц. Ведь правду говорят: пока не споткнешься, думать не начнешь. Набрав полную грудь воздуха, она отворила дверь в свои покои и со всей мочи прокричала:

      – Холм Хилле горит! На холме Хилле огненные цветы выросли! Весь холм пламенем объят!

      Феи тотчас бросились вон, крича от ужаса и оплакивая все добро, оставленное дома.

      Только комната опустела, как Айлин мышкой скользнула обратно, захлопнула дверь и задвинула засов. Феи поняли, что их обманули, и разошлись пуще прежнего.

      – Пряха Айлин, а ну открой сейчас же!

      – Нет, не открою, вы вздумали съесть меня! – в ужасе прокричала девушка.

      Феи завизжали, завыли, словно метель над вересковой пустошью, и давай грызть дверь. Тут Айлин и поняла, что смерть ее пришла, сползла на пол и горько расплакалась.

      – Что здесь происходит? – словно лезвие меча, комнату рассек низкий мужской голос. Шум за дверью разом стих, только слышно было, как стрекочут сотни крыльев да скрипят сотни зубов.

      – Мне приказано перепрясть солому в золотую пряжу, – всхлипнула Айлин, вытирая рукавом нос и не спуская глаз с темной горбатой фигуры, которой минуту назад тут не было.

      Нежданному гостю темнота совершенно не мешала. Он оглядел знакомые покои и поморщился. Его взгляд скользнул по перевернутой мялке, разломанному прядильному колесу, разбросанным вещам и остановился на всхлипывающей девушке. После незнакомец прислушался к шуму за дверью, накинул на голову худ[10] и отворил засов. Айлин не успела даже слова сказать, как мужчина столкнулся с разъяренными феями.

      – А ну пошли вон! – произнес он негромко. Коридорный факел вдруг вспыхнул алым светом, и малышек словно ветром сдуло.

      Незнакомец закрыл дверь и повернулся к Айлин.

      – Ты что, дуреха, разве не знаешь, что нельзя призывать тех, с кем совладать не сможешь?

      В покоях сгустилась тишина. Казалось, даже ветер

10

Худ – головной убор, изначально в виде капюшона с хвостом.