Укрощение красного коня. Юлия Яковлева

какое-то дело к его приходу на службу не только уже было открыто, но даже поручено ему. «Вы ко мне по ошибке», – хотел миролюбиво заметить Зайцев. Но фамилия Жемчужный уже прыгнула со страниц, размашисто подписанных новым экспертом.

      Вчерашний наездник. Кто-то приказал в страшной спешке выпотрошить беднягу, вчера свернувшего себе шею на глазах множества свидетелей. И открыть дело. И даже закрепил это дело за ним, Зайцевым. Кто-то. Начальства теперь – когда слили милицию и ГПУ – стало много.

      Но зачем огород? Случай ведь очевидный, прав Самойлов: гибель на производстве. Полный ипподром свидетелей.

      Вслух он, прямо и весело глядя новому эксперту в глаза, сказал другое:

      – Да. На такую выдающуюся и быструю работу в этих стенах способен мало кто. Полное обследование!..

      Тон его был таким восхищенно-сердечным, что ворчун с шумом пыхнул. Он, видно, много еще чего хотел сказать, но не стал.

      – Нашли что-нибудь интересное? – спросил Зайцев.

      А в мыслях билось: странно, странно, странно.

      Толстячок опять пыхнул. Но уже кивнув подбородком на страницы, то есть по адресу покойного:

      – Печень умеренного алкоголика. В остальном – спортсмен.

      – А причина смерти? – Зайцев с любопытством листал страницы.

      – Перелом шейных позвонков. В результате удара при падении.

      Никаких сюрпризов. Отчего же сыр-бор?

      Смутное чувство беспокойства стало ярким, как мигающий маяк. Странно, странно, странно. Поручить столь стремительную экспертизу, приказать работать всю ночь мог только высокий начальник.

      Но вслух Зайцев только опять поблагодарил эксперта, подлив в голос восторга.

      Тот что-то буркнул, но по лицу видно было, что похвалы его умаслили. В бурчании можно было расслышать «всего хорошего». При желании.

      – До свидания! И спасибо! – крикнул Зайцев вслед.

      Лицо его снова стало озабоченным.

      Он вспомнил свой недавний – беглый, но совершенно серьезный – разговор с Коптельцевым. «Справишься – молодец. Не справишься – тебе давно уже место в камере». Зато никто из своих не пострадает…

      Итак, ему скинули глухое дело. Стоп. Какое уж тут дело, если нет убийства? Есть только очевидный несчастный случай на глазах множества свидетелей.

      Чего от него хотят? Чего добиваются?

      Заключения «состав преступления не обнаружен, расследование считаю нецелесообразным, дело закрыть»? И его, Зайцева, подписи?

      Слишком уж кто-то торопится это дело закрыть, причем его, Зайцева, руками. А торопится – потому что кто-то другой торопится тоже, но только это дело открыть, дать ему ход.

      И он, Зайцев, угодил между двух разнонаправленных воль.

      Только в одном он был теперь уверен. Пахло это скверно.

      Несколько минут тупо смотрел на собственные руки, замком лежавшие на столе. Успокоился. Заставил сознание погрузиться в комнату без окон