Печать Соломона. Рик Янси

не распространяюсь.

      – И почему же? – осведомился доктор Бендерхолл.

      Я немного поразмыслил.

      – Вообще-то, я об этом не думаю.

      Доктор сидел и молча ждал. Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

      – Ну, например, клоунов боюсь, – начал я. – Но клоунов боятся почти все. Высоты боюсь. Лошадей. Грозы. Боюсь утонуть. Или сгореть заживо. Боюсь, что голову отрубят. Садовых гномов. Кариеса и воспаления десен. Насекомых боюсь. Ну, не всех. Божьи коровки очень даже ничего, да и бабочек было бы странно бояться. В основном я боюсь тех, которые кусаются и жалят, хотя от тараканов тоже не в восторге. Но их, по-моему, мало кто любит, поэтому у нас так много всяких спреев, дезинсектантов и прочего. Летучих мышей еще боюсь. Но не тех, которые фрукты едят. Я боюсь мышей-вампиров… И вообще всех животных с острыми зубами. То есть выходит, что всех, от акул до декоративных собачек. Но те, которые крупные, на первом месте. Еще уродств. Боюсь девчонок. То есть девчонки вообще в топе. Где-то сразу после грозы, но точно выше садовых гномов. Скука пугает. Понимаете, после возвращения из Англии мне так тоскливо, что хоть помирай. Если не считать случая в молле на прошлой неделе, когда я увидел человека.

      Доктор пристально посмотрел на меня:

      – Человека?

      – Ага. Такой маленький и лысый мужчина, щекастый, как ребенок, и в темном костюме. Первый раз я заметил его в ресторанном дворике. Он сидел через два столика и пялился на меня. А когда я взглянул прямо на него, он быстро отвернулся. Потом в «Блокбастере». Я увидел его в отделе комедий, которая была через два стенда от моей.

      – Ты думаешь, он следил за тобой?

      – Он не был похож на любителя комедий, но по внешнему виду тоже не всегда угадаешь.

      Доктор подался вперед в своем кресле и сказал:

      – Хорошо. А теперь давай поговорим о том, что беспокоит тебя всерьез.

      Я обдумал его предложение.

      – Вообще-то, меня ничего особенно не беспокоит.

      – Альфред, – произнес доктор Бендерхолл, – все, что будет сказано в этой комнате, не выйдет за ее пределы. Мне запрещено делиться с кем бы то ни было полученной от пациентов информацией.

      – А что, если я расскажу вам кое-что об одном преступлении?

      – Ты совершил преступление?

      – Ну, думаю, что формально – да.

      – Хорошо.

      – Значит, если я расскажу вам об этом… Разве вы не обязаны меня сдать?

      – Отношения «врач – пациент» священны, Альфред.

      – Это как? Как в церкви?

      – Что-то вроде того. – Доктор Бендерхолл улыбался; зубы у него были желтые, как у тех, кто много курит или налегает на кофе. – Итак, что же это за формальное преступление?

      – Я кое-кого обезглавил.

      – Неужели?

      – И кое-кого застрелил.

      – То есть застрелил и обезглавил?

      – Не одного и того же человека. О, еще я угнал машину. Даже две. Полицейскую патрульную и «ягуар». И еще «ламборджини». Так что получается – три. Нет, еще был «бентли». Так что четыре. Вы точно никому не расскажете?

      Доктор кивнул.

      – Я