Открытки от незнакомца. Имоджен Кларк

гордости.

      – А что это? – Она указывает на ситцевую заготовку на манекене.

      – Это заказ на следующее лето. Платье будет розовое с желтоватым отливом. Подождите! – Я встаю. – У меня есть образец ткани.

      Я выдвигаю ящик и достаю клочок розового шелка, настолько бледного, что цвет кажется игрой освещения. Я протягиваю клочок миссис Пи, и она берет его, осторожно, как мотылька, которому так легко причинить вред. Она гладит ткань, шуршащую от прикосновения.

      – Вы такая талантливая, Кара, – говорит она, и я от похвалы раздуваюсь, как индюк. – Отец должен вами гордиться.

      Пузырь сразу лопается.

      – Дело в том… – начинаю я.

      Я вдруг чувствую потребность все честно выложить, чтобы она узнала, какой была жизнь в этом доме долгие годы. Хочется поделиться обидой на отца, отвадившего своими выходками моих друзей и так принижавшего мою работу, что мне потребовалась вся имеющаяся решимость, чтобы не махнуть на нее рукой. Хочется признаться, что его болезнь облегчила, а не усложнила мою жизнь. Но я быстро передумываю и ограничиваюсь стандартными безопасными ответами, которые могу дать всякому проявившему интерес к моим занятиям.

      – Честно говоря, отец всегда считал мою работу несерьезной, пустой тратой времени, – начинаю я рассказывать, пытаясь улыбаться. – Он никак не мог понять, зачем женщины тратят сотни, а то и тысячи фунтов на платье, которое наденут раз в жизни, раз браки все равно чаще всего кончаются разводами. Когда я поступила в художественное училище, он заявил, что я пренебрегаю возможностями, которые он мне предоставил, и что лучше бы мне заняться чем-то полезным.

      Я небрежно пожимаю плечами, имея в виду, что такова суровая реальность жизни – ведь так оно и есть, – но миссис Пи, вижу, с сомнением качает головой.

      – Но он видел мою решимость и в конце концов уступил и позволил мне устроить здесь мастерскую. Поначалу я зарабатывала недостаточно, чтобы арендовать отдельный дом, не говоря о мастерской, поэтому меня все устраивало. А потом он заболел, и, живя здесь, я убивала сразу двух зайцев. Но он так и не начал относиться к этому как к нормальной работе. Для него все это, – я обвожу рукой мастерскую со всеми рабочими столами, рулонами ткани, банками с бусинами и катушками ниток, – просто хобби, на которое он дает деньги.

      – Но теперь вы зарабатываете достаточно, чтобы на это жить? – спрашивает миссис Пи, глядя на доску с фотографиями наряженных мною невест: фотографии так наползают одна на другую, что платья почти не разглядеть.

      – Конечно, – отвечаю я. – Теперь денег хватает на нас обоих, но отец не хочет или не может в это поверить. Вернее, – спохватываюсь я, – не хотел или не мог. Теперь все по-другому…

      Миссис Пи кивает.

      – Мне нравится думать, что моя мать гордилась бы мной, – добавляю я. – Я вам не говорила, что она умерла, когда мне было два года?

      – Говорили. Ужасная трагедия – лишиться матери в раннем детстве. Вы ее помните?

      Я качаю головой.

      – Совершенно не помню. Знаю, что ее звали Энн, не более того. Даже фотографий