В ворохе чувств, или Разведена и очень опасна. Юлия Шилова

прекрасно постригли. К тебе когда приезжал парикмахер?

      – Вчера.

      – Он отлично выполнил свою работу. Мне нравится, как тебя постригли.

      – Лучше скажи, оболванили. – Брат достал свою неизменную трубку и закурил.

      – Не оболванили, а постригли.

      – Ты считаешь, что для парализованного сгодится?

      – Эта стрижка тебе просто идет, а парализованный ты или нет, не имеет никакого значения. Что на тебя нашло сегодня? В последнее время ты об этом не вспоминал. Ни один здоровый так не живет, как ты – парализованный. Я смотрю, у тебя вчера опять сабантуй был… – Я не могла скрыть своего раздражения.

      – С чего ты взяла?

      – С того, что прямо у твоей двери валялись женские трусики. Это уже вообще ни в какие ворота не лезет! А если бы кто-то из знакомых приехал?! Позор! – Я раздула ноздри и почувствовала, что меня понесло.

      – Что за позор? – перебил меня невыспавшийся брат. – Трусики, что ли, позорные? Да я вроде вчера самых дорогих девчонок заказал. У них нижнее белье всегда дорогое. Они все деньги только на белье и тратят, это ж их основная спецодежда. Они все в «Дикой орхидее» отовариваются. Сейчас это вроде престижно.

      – Не трусики позорные, а ужасно то, что они валяются у порога дома! Они от тебя что, голяком убегали?!

      – Да я так, почудил немножко… Подурачился самую малость.

      – Почудил! Башка седая, а ты все чудишь.

      Брат нахмурил брови, выпустил несколько ровных колечек дыма и подкатил ко мне свое инвалидное кресло.

      – Санька, ты чё?

      – Ничё! – передразнила его я.

      – Не с той ноги встала?!

      Я посмотрела на мрачного Женьку и произнесла уже более спокойным голосом:

      – Просто я беспредел не люблю. Хоть бы меня постеснялся. Я, в конце концов, твоя сестра. Я не заслуживаю к себе хоть какого-нибудь уважения? Почему я должна подбирать чужие трусы у твоего порога и спотыкаться о пустые бутылки?!

      Брат перестал курить трубку и взял меня за руку.

      – Санька, ты мне больше таких вещей никогда не говори.

      – Каких?!

      – Ну, что я тебя не уважаю. Дай Бог, чтобы тебя еще так кто-нибудь уважал, как я. Ты моя сестра и прекрасно знаешь, что, если что произойдет, я не раздумывая за тебя костьми лягу и жизнь отдам. А стесняться мне тебя нечего. Мы с тобой кровные родственники. Ближе тебя у меня никого нет. Почему я должен тебя стесняться? А то, что я вчера покуролесил немного, так ничего в этом страшного нет. Я ж мужик. Имею на это полное право. Ты уж мужика во мне не убивай. Если я три года в инвалидном кресле сижу, это еще не значит, что я уже умер. Саня, я жив, и ты прекрасно знаешь, что я еще жив. А если я жив, значит, я нормально функционирую. А если ты решила похоронить меня заживо, то знай, что у тебя ни черта не получится.

      – Я и не думала похоронить тебя заживо, – тут же смутилась я. – Просто я бы не хотела находить женские трусы у твоего порога.

      – Ты так говоришь, как будто собираешь их каждый день. Это было всего лишь раз. Один-единственный