Статьи критиков о русской литературе. Белинский. Добролюбов. Писарев. Дмитрий Иванович Писарев

о мрачные скалы,

      Шумят и теснятся валы,

      И надо мной кричат орлы,

      И ропщет бор,

      И блещут средь волнистой мглы

      Вершины гор.

      Оттоль сорвался раз обвал,

      И с тяжким грохотом упал,

      И всю теснину между скал

      Загородил,

      И Терека могущий вал

      Остановил.

      Вдруг, истощась и присмирев,

      О Терек, ты прервал свой рев;

      Но задних волн упорный гнев

      Прошиб снега…

      Ты затопил, освирепев,

      Свои брега.

      И долго прорванный обвал

      Неталой грудою лежал,

      И Терек злой под ним бежал,

      И пылью вод И шумной пеной орошал

      Ледяный свод.

      И путь по нем широкий шел,

      И конь скакал, и влекся вол,

      И своего верблюда вел

      Степной купец,

      Где ныне мчится лишь Эол,

      Небес жилец.

      Несмотря на всю разницу в содержании этих пьес, обе они – живопись в поэзии…

      Мы уже говорили о разнообразии поэзии Пушкина, о его удивительной способности легко и свободно переноситься в самые противоположные сферы жизни. В этом отношении, независимо от мыслительной глубины содержания, Пушкин напоминает Шекспира. Это доказывают даже мелкие его пьесы, как и поэмы и драматические опыты. Взглянем, в этом отношении, на первые. Превосходнейшие пьесы в антологическом роде, запечатленные духом древнеэллинской музы, подражания Корану, вполне передающие дух исламизма и красоты арабской поэзии, – блестящий алмаз в поэтическом венце Пушкина! «В крови горит огонь желанья», «Вертоград моей сестры», «Пророк» и большое стихотворение, род поэмы, исполненной глубокого смысла и названной «Отрывком», – представляют красоты восточной поэзии другого характера и высшего рода и принадлежат к величайшим произведениям пушкинского гения-протея[20]. Мы говорили уже о «Женихе», «Утопленнике», «Бесах» и «Зимнем вечере» – пьесах, образующих собою отдельный мир русско-народной поэзии в художественной форме. «Песни западных славян» более, чем что-нибудь, доказывают непостижимый поэтический такт Пушкина и гибкость его таланта. Известно происхождение этих песен и проделка даровитого француза Мериме, вздумавшего посмеяться над колоритом местности. Не знаем, каковы вышли на французском языке эти поддельные песни, обманувшие Пушкина, но у Пушкина они дышат всею роскошью местного колорита, и многие из них превосходны, несмотря на однообразие – неизбежное, впрочем, свойство всех народных произведений. «Подражание Данту» можно счесть за отрывочные переводы из «Божественной комедии», и они дают о ней лучшее и вернейшее понятие, чем все доселе сделанные по-русски переводы в стихах и прозе. «Начало поэмы» («Стамбул гяуры ныне славят») как будто написано турком нашего времени… Какое разнообразие! Какое богатство! Как виден в этом талант по превосходству артистический, художественный! И то ли еще увидим, в этом отношении, в больших пьесах Пушкина!..

      Статья восьмая

      «Евгений Онегин»

      Признаемся: не

20

Протей – в древнегреческой поэзии божество, которому приписываются дар прорицания и способность менять свой вид.