Полночь в Малабар-хаусе. Вазим Хан

мелькнула случайная мысль: не было ли у шотландца из-за этого трений с Джеймсом Хэрриотом, открытым сторонником независимости Индии?

      Тут же она нашла и достойный ответ.

      – «Ты хорошо делаешь, что оплакиваешь как женщина то, что не сумел защитить как мужчина».

      Кэмпбелл нахмурился.

      – Что? Что это значит?

      – Эти слова сказала эмиру Боабдилю его мать, когда их изгнали из Гранады после семи веков мусульманского владычества.

      Постепенно до шотландца дошел смысл сказанного. Он приподнялся на цыпочки, лицо его сделалось краснее свеклы, а затем он развернулся и вылетел прочь из зала.

      – Потрясающе! – прошептал кто-то на ухо Персис.

      Она обернулась и увидела рядом Элизабет Кэмпбелл.

      – Моего отца не так-то просто вывести из себя, – сказала она с улыбкой. – Уж я-то знаю.

      И с этими словами она последовала за ним. Вокруг сразу же послышались шепотки и смех, и о Персис скоро все позабыли.

      7

      Было уже далеко за полдень, когда Персис вернулась в участок. Ее рубашка, мокрая от пота, так и липла к спине.

      Констебль Рэй дремал за своим столом.

      – Извините, мадам, – криво усмехнулся он, завидев Персис. – Непростая выдалась ночка.

      Персис знала, что у Рэя – окружного хавильдара (должность, возникшая еще во время эпохи Раджа – британского правления: констебль любого из девяноста трех полицейских участков города, который первым занимается истцами) – только что родился пятый ребенок. Она попробовала представить, каково жить в такой большой семье. Получилось что-то среднее между зоопарком и сумасшедшим домом. Уже не раз она поражалась тому, что общество превращает женщин в родильные автоматы и заставляет производить на свет одного ребенка за другим. Нередко даже в таких семьях, которым это не по карману. Отец всегда считал, что дело в невежестве, а не в каких-то злостных намерениях, но Персис не была в этом так уверена. Казалось, в механизм жизни на субконтиненте вкралось что-то, что разжигает в людях слепое рвение к продолжению рода. И это что-то явно не похоть и не экономическая необходимость. Персис считала это скорее заразой, смертельным безумием, поразившим стольких ее соотечественников.

      Она уселась за свой стол, отправила посыльного по имени Гопал за стаканом свежего лайма, а сама занялась заметками.

      День прошел так хорошо, как только можно было надеяться. Она узнала очень много, главным образом – то, что сэр Джеймс Хэрриот прожил жизнь более сложную, чем могло показаться на первый взгляд. Ему поручили дело государственной важности, и это могло быть мотивом для его убийства. Прибавим к этому его якобы дружбу с Робертом Кэмпбеллом, который явно что-то недоговаривает, так что предстоят дальнейшие расследования.

      И наконец, сам Кэмпбелл намекнул, что Мадан Лал не из тех, кому можно доверять.

      Не прошло и дня, а расследование уже, как луковица, обнажает все новые и новые скрытые слои.

      Один за другим к Персис стали подходить отчитываться