Константин Великий. Равноапостольный. Андрей Кошелев

скамьях. Душистое вино, пенное пиво и хмельной мед лились рекой. Яства были довольно простыми, дворцовые повара Константина в походе не участвовали, а кулинары готов не могли ничем удивить римлян.

      По правую руку от императора сидели его военачальники, по левую Эрманарих со своей семьей и свитой. Поначалу в шатре было тихо. Римляне и готы украдкой бросали друг на друга недоверчивые взгляды, сосредоточенно жевали, переговаривались вполголоса, не обращали внимания на шутов короля, которые сновали между столами, разыгрывая представление.

      Но чем больше было выпито, тем сильнее разгоралось веселье. После заката шатер ходил ходуном. Глядя со стороны, уже нельзя было сказать, что пируют недавние враги. Звучали смех, музыка, готы пели, римляне перебрасывались шутками. Только Авл оставался мрачным. Константину вспомнились его слова о равном сражении с варварами. Ему захотелось преподать Эрманариху еще один урок, показать, что они неровня, способом, понятным для германцев. Уловив подходящий момент, он предложил королю готов испытать, кто из них больше выпьет крепкого вина.

      Король готов знал, что у него нет шансов, но отказаться было хуже, чем проиграть. Одолеть его оказалось проще, чем Далмация. Когда Эрманарих рухнул со скамьи, Константину захотелось поставить ему ногу на грудь. Вместо этого он наклонился и помог подняться поверженному противнику.

      X

      Лициний пристально следил, как развивалась кампания Константина против готов. Он понимал, что его шурин хочет обезопасить тыл, перед тем как возобновить междоусобицу. Без императора и полевой армии земли Иллирии были легкой добычей. Но ударить в спину соправителя, который воюет с врагами Империи, ужасное вероломство. Оно бы поставило Лициния на одну ступень с самыми презренными предателями в истории Рима. Поэтому он готовился к войне и ждал.

      В те времена было принято превозносить даже самые малые успехи правителей. Все ожидали, что чтецы на форумах будут зачитывать красочные вести о полчищах разгромленных варваров, десятках захваченных городов, короле Эрманарихе, на коленях вымаливающем пощаду. Вместо этого звучали краткие сводки, режущие слух своей сухостью. Император намеренно приуменьшал свои успехи, создавая впечатление, что дела идут плохо.

      Люди Лициния перехватили письмо Константина Фаусте. Меж строк сквозило отчаяние. Он писал о серьезных потерях, нехватке провианта, болезнях, тревоге, что вспомогательные войска германцев могут перейти на сторону врага. Император заранее знал, в чьи руки попадет его письмо.

      Лициний преисполнился решимости поставить точку в борьбе с Константином, как только потрепанные иллирийские легионы вернутся из-за Дуная. Для этого он собрал две армии. Одна стояла во Фракии под командованием Квинта Агриколы, верного соратника августа Востока в борьбе с христианами. Другая, более многочисленная, расположилась у стен Никомедии, ее Лициний собирался возглавить лично. Своим советникам он поручил подготовить обоснования для будущей войны, чтобы