Избегнув чар Сократа…. Лина Серебрякова

оказался вчерашний день. Нынче не то. Стена заоконная не перечеркнулась еще вечерней тенью, а все разбежались по домам делать свои дела, потому что ушел Управляющий. У меня нет своих дел, мне некуда спешить. Сижу, злюсь.

      Что, Аннета, какова сермяга? А ты-то… а-а. Нет, золотце, все проще, в том-то и дело. Проще и страшнее. Так-то.

      от Аннеты 13 октября

      Милая Марина! Я потрясена Вашим письмом. Что значат в сравнении с ним все мои бирюльки! Что происходит, когда что-то происходит? Ничего не понимаю, скоро вообще перестану разговаривать, так все сложно. Советовал же Эпикур молчать пять лет. Вот и замолчу. Шутка.

      Снова вечер, пора писем. Я лежу в постели, отдыхаю после субботней бани. Подсохшие волосы рассыпались по плечам, на груди дышит кружево сорочки. Никто не видит меня сейчас, не шепчет заветных слов. Светло и печально.

      …"Купите наши травы. Красная лечит от любви, синяя от печали"… Ах, где мне найти красную траву? Нет, лучше синюю.

      Пустой вечер, пустое письмо.

      Возле подушки лежит и еле дышит крошечный котенок, пестрый, с голубыми глазами. Это пьяные буровики поиграли им в футбол. Я отняла с криком. Людвиг ухмыльнулся, заявился ко мне, долго сидел, покачиваясь на стуле, вздыхал и бубнил о том, как он меня "ув-важает и ж-жалеет", а в заключение попросил взаймы двадцать пять рублей.

      Не понимаю. Точно гриновский домовой на холодной печке, я не в силах ничего понять. Почему они так поступают, эти люди? Мужчин не понимаю, боюсь понять. Ищу в них силы и мудрости, а … смотреть тошно. Иван мой нежный убил лося. Это страшная тайна. Мы ходили к тому месту. Косматый зверь лежал на боку, в глазах застыла смертная мука. Это не охота, это убийство. И сейчас в нашей кладовке стоит таз с огромными костями, будто изрубленный любовник. Брр.

      Сосны, сосны шумят. Все собираюсь послушать их.

      Скромное открытие этой недели: математика. Алешенька приступил к составлению простеньких уравнений с Х. И мне увиделось, что уравнения математики – это ловушки играющего ума, тиски, из которых бедному Х никогда не вырваться, коль скоро он дал себя о-предел-ить, связать через что-то иное. Греки не знали уравнений и свои построения чертили палочкой на песке.

      Пустой вечер, пустое письмо.

      Передо мной зачитанная книга. Паустовский "Ручьи, где плещется форель". Ах! Любовь певицы Марии Черни и боевого генерала, старинный замок в заснеженных Альпах, крыло рояля, гости…

      У меня тоже есть общество, где я блистаю – костелянши, горничные, массажистки. Там подают брагу и сивуху, пляшут и орут песни.

      Скучно, грустно

      Молодой девчонке

      На чужой, на чужой,

      На чужой сторонке.

      Вам неловко, Марина? Извините.

      А какие бывают содружества! Гуляя по горящей Москве и зайдя в дом Ростопчиных, интендант Великой армии Анри Бейль, будущий барон де Стендаль, взял себе томик Вольтера из роскошного издания в сафьяновом переплете in-folio. Позже, в Париже, друзья укорили его тем, что он разрознил такую библиотеку! И это после ужасов зимнего отступления и рубки