.

мне не совсем нравится, что я на месте узнаю много того, о чем было бы легче написать в письме.

      Конечно, если бы я согласилась соединить с Хенком свою судьбу и остаться в Голландии, я бы переживала по поводу того, что теперь у него нет работы, но в данный момент меня это меньше всего интересовало.

      – Ты веришь, что я не крал твой паспорт?

      – Конечно, – соврала я. – Скорее всего, у меня его украли в аэропорту, пока я ждала багаж.

      – Мне приятно, что ты не думаешь обо мне плохо. А насчет паспорта не переживай.

      – Как это – не переживай?

      – Что-нибудь придумаем.

      – Куда я могу обратиться, чтобы зафиксировать факт воровства?

      – Я обязательно узнаю, что можно сделать. Я помогу.

      – Когда?

      – Не переживай. Я все сделаю.

      Хенк говорил таким проникновенным голосом, что искренне хотелось ему верить и не думать о том, что он конченая скотина. Ну уж я-то хорошо знала, что другим словом его просто не назовешь. Он что-то говорил мне про любовь, про то, что я именно та женщина, о которой он мечтал, что единственное, чего мне не хватает, – так это умения экономно вести хозяйство, но он этому меня обязательно научит. А я сидела, придавленная тяжелым грузом проблем, которые в одночасье на меня навалились, и думала, как такое могло со мною случиться? И что будет со мной дальше?

      – Таня, милая, ты меня простила за то, что я поднял на тебя руку? Просто ты сама меня довела. Я виноват в том, что не смог сдержаться… Каюсь! Понимаешь, до тебя я никогда в жизни не ударил ни одной женщины. Сам не понимаю, как со мной такое могло произойти.

      «Опять врет», – отметила я про себя и вспомнила слова Яна про то, как отец избивал его мать. А ведь Хенк сказал, что его супруга погибла от того, что оступилась на лестнице, упала и насмерть разбилась. Я вздрогнула, ощутила, как на моей спине выступил холодный пот, и подумала о том, что, скорее всего, Хенк помог своей жене упасть с лестницы, избавив тем самым себя от пожизненного выяснения отношений и ненавистного чувства долга. От этих мыслей меня слегка зазнобило, и Хенк не мог не уловить моего состояния.

      – Таня, ты что вся дрожишь? Неужели ты так переживаешь из-за паспорта? Это же всего лишь бумажка.

      – Это не бумажка, а очень важный документ.

      – Но он не стоит того, чтобы из-за него так расстраиваться. Я же сказал тебе, что обязательно помогу.

      – Я очень плохо себя чувствую. Неужели мне так плохо от твоего пивного супчика? Я даже не помню, как вчера отключилась. Проснулась от чудовищной головной боли и дикой жажды. Я так себя не чувствовала даже тогда, когда позволяла себе выпить лишнего.

      – А хочешь, мы с тобой немного погуляем? Тебе не мешает проветриться.

      – А где погуляем-то?

      – А зачем далеко ходить? Пошли, погуляем по кладбищу. Благо оно здесь рядом.

      – Где погуляем? – Последняя фраза Хенка привела меня в бешенство, и я с трудом сдержала себя от того, чтобы не сказать Хенку о том, что он не только конченый идиот, но и больной человек, по которому плачет психушка.

      – На кладбище, – как ни в чем не бывало ответил Хенк и даже удивился, почему