Молох Мори. Мираниса

определённой дикости, улыбками с настоятелем. Понемногу они решались купить то, что ещё давно выбросили, но делали это с особым неистовством, будто надеялись выкупить обратно свою душу, которую продали местным божкам, как только большой Бог отвернулся после начала войны.

      Вот только Района знала этих людей. Знала она тех долго, а потому не верила в искренность их намерений. Должно быть, морийцы ждали, что новый пастырь отпустит им грехи за двадцать пенсов.

      Большая церковь казалась большому Алистеру не по размеру. Высокий неф дугой огибал его макушку, а за непривычной долговязостью скрывалась даже сама колокольня, которую было видно с любой части острова. Он явился на Мори и решил играться с местными традициями? Может, священник удумал и жителей поменять? Района усмехнулась. Что ж, торговка не спорила, но готова была в любую минуту поставить на кон, что настоятель сгинет с острова. Причём, скоро. О'Лири, поймав взглядом фигуру в чёрном, покосилась на пастыря.

      Кем был Алистер Фланаган? У него имелись на удивление мозолистые ладони. Непохожие на руки тех, кто корпел над книгами. Взгляд его иной раз заволакивало неясным таинством и печалью, ясное лицо искажала тревога. Он не походил на священника. Во всяком случае, Районе в это слабо верилось. Зато морийка была полна решимости выяснить, что на самом деле скрывал чужак.

      – Какой же порядок вы тут навели! – до продавщицы донёсся возглас Тигана.

      – Я хочу, чтобы это место стало обиталищем покоя для жителей. Здесь каждый сможет найти помощь.

      Района закатила глаза и потянулась в карман, чтобы закурить, однако тут же одёрнула себя. В церкви разрешается курить? А пить эль? Уже несколько месяцев она не бралась за сигареты. Ей даже начало казаться, будто сильная тягота осталась позади. Но что-то изменилось с появлением нового настоятеля.

      Сам Мори изменился. Со всеми своими жителями. Все вдруг оживились, суета и сутолока вырвались из бездушных пучин моря прямо на тропы, рассекающие этот клочок земли. Они заполонили собой покосившиеся домики и зачахлые души морийцев. Все люди внезапно оживились. Островитяне будто начали общаться ретивее и спорить. Даже сплетни появились новые – впредь не только о соседях и спорте. На горизонте мелькнули перемены. И это заставляло Району нервничать.

      – Здесь, вдали от войны и голода, каждый может уединиться с Господом нашим, – громогласно объявил Алистер.

      Морийцы перекинулись взглядом, но протестовать не стали. Уж им до войны дела точно не было, как бы лицемерно много о ней не болтали. А вот голод – иное дело. Старцы острова предрекали молох неурожая. Мол, скоро наступят времена, когда вновь придётся от голода бросаться на скалы и срывать сухую траву, поедая её вместе с корнями. Сама Района такие времена не застала, однако боялась подобного исхода не меньше, чем вторжения нацистов на остров.

      Бартлей горделиво рассказывал пастырю о Мори. О тяжёлом историческом прошлом во время войны за независимость; о том, насколько местные набожны. Не чуждался плести