Дикие лепестки. Строки о любви. Лариса Пушкина

и тот самый дом. Тот подъезд. Второй этаж. Она позвонила. Тишина. Позвонила снова, и изнутри донёсся такой звук, словно ехал велосипед. Дверь распахнулась – и Художник увидел удивлённое лицо, такое, какое искал.

      – Здравствуйте! Извините! – почти выкрикнул он, поспешно дав задний ход. И исчез. Шум колёс, лязг шпингалета балконной двери. Возня. Понесло сквозняком и запахом красок. Наконец Одна решилась переступить порог. В прихожей было темно. Закрыла наружную дверь. Дальше в квартиру. Балкон. Коляска. Мольберт…

      – Извините… – сказала и она.

      Художник не слышал.

      Тогда она пошла на кухню, перемыла с жёсткой шкрабкой всю посуду, какую нашла, вымыла плиту и пол. Двигаясь спиной вперёд, замывая за собой, налетела на что-то – и очутилась на коленях у Художника.

      – Ой! Поехали! Со мной! Вы та самая… – а она барахталась и отбивалась, а колёса вертелись, жужжа, и везли её к балкону. Вдруг Художник остановился. И пунцово, даже малиново покраснел.

      Она вскочила и вытерла руки о брюки.

      – Конечно, не… потому, что… – теперь Художник еле давил из себя слова, потом показал на тряпку и ведро. И побледнел как неживой.

      – Вам нехорошо? – она присунулась ближе, приложила руку к его груди. К заляпанной рубахе. Сердце под ней билось часто и мощно, словно колотя в набат.

      – Я… увидел… теперь буду жить… пока закончу… – на лицо Художника помалу возвращались живые краски. Он взял Одну за руку, а другой рукой направил коляску к балкону.

      Теперь на мольберте была точно она.

      Она бежала встречать космонавта, спускающегося из ракеты.

      Космонавт был едва намечен, и люди, и здания позади неё тоже. Но они были – несомненные, светлые, будто в весенней дымке.

      – А ты… а вы готовились стать космонавтом? – спросила она, когда сгустились сумерки, и Художник убрал картину в холодильник. Все художники так делают, чтобы краски не высохли до завтра.

      Он опустил взгляд на недвижные ноги, и она поняла.

      – Ты… вы уже видите космос, – Одна кивнула на картину, – а они, хоть и здоровилы, не видали ещё.

      И азартно вскинула кудрями.

      – Ты придёшь завтра? – слетело с губ Художника. – Повторишь это… при свете?

      – После занятий в техникуме.

      – А на кого…

      – На химичку. Лаборантку, – и Одна улыбнулась. – Краски тебе буду доставать. И изобрету такие, чтоб не полиняли даже в космосе!

      Звёзды над головой были с кулак.

      Одна шла домой. Как обычно, одна.

      И уже не одна.

      ПАВЕЛ БЕРЁЗНЫЙ

      Что такое любовь?!

      Что такое любовь? Это вера, надежда,

      Тонкий вздох, звонкий смех

      И души яркий крик.

      Это, может быть, путь

      По равнине безбрежной,

      Но а может, скала,

      Что нельзя обогнуть?

      Что такое любовь? Это вера, надежда,

      И изысканный вкус,

      И бездарный