Семья для нефтяного магната . Олли Серж

и отправляю в рот. Тщательно пережёвываю, чтобы не сработал рвотный рефлекс, и глотаю. На удивление, еда проходит в горло легко, а желудок приветливо начинает урчать, начав работать.

      – Вегетарианка? – вдруг раздаётся устало-удивленное над моей головой.

      – Что? – я вздрагиваю и замираю. Но, сообразив, что это Константин спрашивает про меня, отрицательно качаю головой. – Нет…

      – Сосиски отодвигаешь, – поясняет он. – Не вкусные?

      – А…простите. Свинина. Нам нельзя… Но омлет очень вкусный, – тороплюсь его заверить.

      – Ясно-понятно, – задумчиво кивает Константин и зависает на мне тяжёлым, глубоким взглядом. – А что ты вообще ешь? Что любишь?

      – Зачем вы спрашиваете? – начинаю нервничать.

      – Ну… – он ставит локти на столешницу и потирает подбородок указательным пальцем, – чтобы покормить тебя завтра, наверное.

      – Мужчина не должен готовить, – качаю головой. – Особенно если в доме есть женщины.

      – Да почему? – вдруг дёргаются уголки его губ. – А как же шашлык, шурпа, пельмени, рыба соленая, в конце концов! У вас разве не готовят мужчины? Пару лет назад в Турции отдыхал. В нормальном таком отеле. Так там одни мужики на кухне работали.

      – Готовят, – соглашаюсь. – Но только на работе. Дома – женщина. Папа иногда лепёшки готовил, потому что мама не умела.

      В груди теплеет. Не могу удержаться и отвечаю Константину улыбкой. Только добрый мужчина может готовить. Папа был добрый. И чем-то Константин на него похож. Возможно, моим зарождающимся ощущением защищенности рядом с ним.

      – А где мой ужин?

      Вздрагиваю, стискиваю в пальцах вилку от ехидного голоса за спиной. Константин тихо чертыхается и тоже меняется в лице, видя входящую на кухню Вику. Она одета в почти полностью прозрачный пеньюар. Мне становится за неё холодно и стыдно, но лишь на мгновение. Пока не вспоминаю, что сама сижу в чужих вещах, наедине с чужим мужчиной в его доме. Занимаю место этой женщины, веду вечерние разговоры… и вообще ношу под сердцем ребёнка.

      – Ты же не ешь после восьми, – хмурится Константин.

      – Да у тебя обычно нечего, – весело фыркает Вика, обходит стойку и, присваивая, обнимает Тихомирова за шею, скользя пальцами по груди.

      – Так ты бы приготовила, – вдруг перехватывает он ее руки и встаёт со стула.

      – Ты чего? – совершенно искренне удивляется женщина. – Она что ли тебе приготовила, и ты припух? Да кто она такая?

      Боже… понимая, что скандал снова происходит из-за меня, вжимаю голову в плечи и стараюсь не дышать.

      Константин делает глубокий вдох и прикрывает глаза.

      – Саратова… – шипит Вике, стиснув зубы. – Ну чего тебе в койке не лежалось? Я же попросил…

      Не смотри, не смотри на них, Назима. Вот, кактус на окне очень красивый. Даже два.

      – Подождать, пока ты пожрешь, а потом ее на этом столе… – уходит Виктория на новый виток скабрёзностей, но вдруг резко замолкает.

      Ударил?! Я не слышала удара! В ужасе