Я тебя верну. Маргарита Дюжева

самая.

      Он молча наблюдает за тем, как я подхожу ближе, сдвигаю с одного угла все бумаги и ставлю коробку.

      – Что ты тут делаешь?

      – Кто-то не рад меня видеть?

      – Рад, но…ты меня удивила.

      Я сама себя удивила. Но это секрет.

      – Я просто представила, как ты тут лежишь на полу без сил. Холодный, голодный. Тянешь руку к свету и стонешь: еды, дайте мне еды.

      – Получишь ты у меня, – смеется Швецов.

      – Мне уйти? Запросто, – с невинной улыбкой беру коробку с пиццей.

      – Я тебе уйду, – он резво поднимается со своего места, – Думаю, я вполне могу себе позволить украсть десять минут от рабочего процесса. Пообедаешь со мной?

      Я качаю головой.

      – Почему?

      Трудно объяснить самой себе, почему у меня пропал аппетит, стоило только его увидеть. О еде я даже думать не могла. Мой голод был совсем другого рода. Темный, жадный, неутолимый.

      – Это все тебе.

      – Я столько не съем.

      – Съешь. Ты большой, тебе надо много. Я в тебя верю, – несу какую-то чушь.

      – Ты даже не представляешь, насколько много мне надо.

      Что-то подсказывает, что он тоже говорит не о еде.

      Смотрю, как он делает первый шаг ко мне. Потом еще один. Еще. Медленно, словно боясь спугнуть. Расстояние между нами неумолимо сокращается, а я даже пошевелиться не могу, как мышь перед змеей. Меня накрывает от одного его взгляда!

      Он останавливается на минимальном расстоянии. Я чувствую тепло, идущее от его тела, вижу жилку, пульсирующую на виске, и зрачок, расширяющийся так, что за ним не видно радужки.

      Я с ужасом понимаю, что не настолько сильная и стойкая, как привыкла о себе думать. Мне не потянуть такие игры с мистером Великолепным. Надо бежать! Со всех ног, не оглядываясь. Запереться в своей комнате, залезть под кровать и не дышать, чтобы монстр меня не нашел.

      – Остынет.

      – Плевать.

      – Будет невкусно, – жалкие попытки его отвлечь.

      – Плевать.

      Лучшая защита – это нападение. И я нападаю, пытаясь выстроить между нами стену, чтобы было куда спрятаться:

      – Значит я зря старалась? Покупала эту несчастную пиццу, ехала к тебе через весь город? А тебе на все плевать! Спасибо, что сказал, больше такого не повториться, – капризно фыркаю, сама себе напоминая Ольгу, и отхожу к окну, – можешь ее выкинуть.

      Смотрю на городской пейзаж за окном и дышать становится чуточку легче. Правда, ненадолго.

      – Съем. Позже.

      В кратком ответе мне мерещится угроза. Обещание чего-то такого…

      Я боюсь обернуться. Знаю, что он сейчас подойдет ближе, хватаюсь за подоконник, чтобы хоть как-то удержать равновесие.

      Два тихих шага, и меня снова окутывает его теплом, ароматом хвойного яблока. Его фирменный парфюм проникает под кожу, выжигая остатки здравого смысла. Я пытаюсь не дышать – потому что каждый вдох, это шаг в пропасть.

      Когда Швецов склоняется ближе, у меня шевелятся волосы на затылке. Он словно зверь, принюхивающийся к беззащитной