Сделаю тебя любимой. Любовь Попова

я!

      Я быстро торможу на обочине и смотрю в навигаторе ближайшие больницы. Шесть километров. Успею.

      Надо просто собрать себя и нажимать на газ. Давить… Давить… Да чего ж не давится-то?! Машина, мой хорошенький купер, просто отказывается ехать! Не заводится.

      – Да быть такого не может! Я же только что заправилась!

      Бью по рулю ладонями, потому что все в моей жизни не по плану. Все не так, как мне бы хотелось и мечталось!

      Толкаю дверь, но она внезапно не поддается.

      А там…

      Что-то…

      Вскрикиваю от испуга!

      За окном незнакомое лицо. Мужское!

      Заросшее бородой и волосами. Это может быть добрый человек, который притормозил, но машин рядом не видно. Это может быть егерь, увидевший девушку в беде!?

      Я сглатываю вязкую слюну, потому что под кожанкой у него кусочек тюремной робы. Он выпрямляется во весь свой огромный рост, напоминая медведя!

      Недавно же передавали сообщение о сбежавшем преступнике. Я пропустила мимо ушей. Меня такие вещи никогда не касались. Я всегда была далека от криминала!

      Тут же хлопаю дверью, блокирую остальные.

      Что мне делать? Что мне делать!?

      Беру телефон. Звоню отцу, но тот как обычно вне зоны. Матери, но она в такое время спит. Остается отец ребенка. Но ему на меня наплевать! И все же… Пытаюсь дозвониться!

      Раз, другой, под стук в окно, который становится все настырнее.

      Оставляю голосовое сообщение, ровно в тот момент, когда стекло с треском разлетается. Кричу во все легкие.

      – Совсем, смотрю, не гостеприимная.

      Меня от страха скрутило всю. Руки невольно живот прикрывают, на который он, нахмурившись, пялится.

      – Что… Что вам нужно? – не будет же он меня сейчас насиловать? – Я рожаю.

      – Мне тачка нужна, выходи!

      – Хорошо! – это лучше всего. Кто-нибудь остановится и поможет мне. – Хорошо, я выхожу. Только спокойно!

      Можно было бы крикнуть, что отец за все заплатит, что отец его найдет, но почему-то сейчас более разумным кажется просто затихнуть, практически спрятаться.

      Так и делаю. Оставляю машину криминальному элементу, отхожу подальше, голосую…

      – Ты что творишь, дура? Хочешь, чтобы меня обратно замели?

      – Но я рожаю! Мне в больницу надо! – голос прорезается, боль становится адской, наполняя тело агонией.

      – Руку опусти, а то ты сейчас вместе со своим ублюдком на тот свет отправишься.

      Угроза действует. Буквально ледяной водой окатывает. Ладно… Нужно просто отойти подальше.

      – Мне сумку надо забрать из багажника. Можно?

      – Забирай, – возится он под капотом, а я, придерживая свой огромный живот, ковыляю к машине. Достаю сумку, которая давно готова для поездки в роддом.

      Боль вдруг выкручивает меня наизнанку, я оступаюсь и падаю в траву, качусь по небольшому обрыву, прямо в овраг.

      Боль становится невыносимой, ощущение, словно ломают тазовые кости молотком. Не сразу, но до меня доходит, что родить мне придется прямо тут!

      Я запрокидываю голову, смотря на луну, что светит из-за деревьев.

      – Ты что тут за ор устроила?

      – Я рожаю! Тупой ты мужлан! – Пусть уже убьет, пусть хоть что-то меня от этой боли избавит! Она сводит все внутренности, заставляет кричать во все горло.

      – Ладно, хуй с тобой, – снимает он куртку, робу тюремную бросает между моих ног. Задирает длинную джинсовую юбку, стягивает по ногам колготки.

      Я мотаю головой, руками его толкаю…

      – Не трогай меня… Не трогай…

      – Ноги шире…

      – Не надо, я сама… Сама! – выговариваю хрипло, дышу часто, тужась, как учили на курсах. Главное, не смотреть на это страшное лицо. Главное, не думать о том, где я рожаю и как докатилась до такой жизни! Никогда. Никогда я больше не буду заниматься сексом! Никогда больше не полюблю! Один раз полюбила и теперь рожаю в овраге, словно не живу в двадцать первом веке, а между ног у меня две огромные татуированные руки, которые…

      – Тужься давай, или чего там? Или хочешь сдохнуть прямо тут? Я даже трудиться не буду и твой труп закапывать!

      О Господи! Ладно! Раз, два, три… Раз, два, три.. Минута, две, десять… Я просто не могу больше! Сил никаких не осталось!

      – Давай! Ну, он же задыхается! – орет это чудовище, и я со всей ненавистью ко всему роду мужскому, со всей любовью к ребенку делаю над собой усилие…

      – АААААА… – Это ребенок. Он выходит из меня. Орет так же, как я!

      – Дай его мне! Дай его мне, – какой он маленький, какой хорошенький, какое облегчение! Слезы по щекам катятся, когда этот живой комочек к груди прикладываю.

      Люблю, люблю!

      Больше жизни люблю! А как кричит, так громко! Закрываю глаза, поглаживая малыша, не чувствую ничего, только счастье, что этот кошмар закончился!

      Чувствую,