Ты – всё. Елена Тодорова

психотропное. На самом деле так происходит лишь потому, что за грудиной намешало тех гребаных веществ, которые выдают эти сердцеебательные, сосудорасширяющие и нервовоспламеняющие реакции при взаимодействии с кислородом.

      Дышу осторожно. Хрипло и тяжело. Глубоко не втягиваю.

      Один хуй, разрывает.

      Приставив Ю к стене, расстреливаю взглядом, словно она в этом виновата.

      Блядь, да, конечно же, она!

      Поддеваю пальцами чертову маску. Срываю. Охает, будто я с нее кожу содрал. Задушенно вспарывает воздух и замирает.

      Глаза темные, влажные, взбудораженные. Ничего не мешает сейчас прямо в эту разгоряченную бездну смотреть.

      Знаю, что высоты боится. Но меня больше теперь. Видит и чувствует опасность. Рвано дыша, не сводит взгляда. В клубящейся темноте переполненного чертями омута улавливаю не только свое отражение, но и кадры неизбежно грядущих событий.

      Я в них главный актер. Психопат, садист и маньяк.

      Но Ю молчит.

      Задыхается. Моя кровь на губах. Дрожь по лицу. В мурахах шея.

      Я тоже молчу, хоть и много слов на языке висит. Просто одна часть из них поставит перед ней на колени, а вторая – ранив ее, уничтожит меня.

      – Банда Сукэбан, блядь, – все, что выталкиваю, прежде чем сбросить маску с крыши.

      Разъяренно, презрительно, насмешливо, сипло, глухо и угрожающе, словно завладевший моим сердцем черный змей.

      С губ Ю срывается новый вздох.

      Испуганный, прерывистый, громкий, влажный, горячий и пиздец какой сладкий.

      Бешеное биение пульса на виске. Ломаный трепет ресниц. Взмах. По пылающей щеке прокатывается слеза.

      Когда-то, рассвистевшимся от ебаной любви пацанюрой, вымаливал у нее поцелуй. Соблазнял, распалял, расслаблял – продвигался по телу Ю к ее губам, словно лучи радиусов к центру круга. К центру моей Вселенной.

      Сейчас же… Не спрашиваю разрешения.

      Сжимаю ладонью шею. Пригвождаю к стене. Набрасываюсь на рот.

      Жадным языком по сладко-соленым губам. Ядерные взрыв.

      Похуй.

      Толкаюсь внутрь. Агрессивно на всю, сука, глубину.

      И тут же меня распиздовывает. Так, мать вашу, разъебывает! Раскручивает, как реактивный двигатель. Сходу на максимальные обороты выводит. В космос лечу, словно ракета. Проживаю этот ад и рай, и кажется, сотни звуков издаю. Но по большей части – хрипы, рыки и, блядь, стоны.

      Горячий и влажный рот Ю – капкан. Расставив его, в один момент захлопывает, сучка. Загоняет мне в нижнюю губу зубы. Инстинктивно дергаюсь. Пока подаюсь назад, и сама прикладывает ладонями мне в грудь, свирепо отталкивает.

      Отстраняюсь. Пошатываюсь. Исподлобья зверем смотрю.

      Резкий хлесткий звук – напряженная переменная между нашими частыми и злыми вздохами. Это Юния, мать ее, Алексеевна высекает. Зарядила все-таки по роже.

      Звон в ушах. Жжение на щеке. Острая боль в губе. В груди гремящий камнепад.

      Кровяха струится по подбородку. Ю смотрит туда.

      Саспенс[1].

      Сжимаю тонкую шею, наслаждаясь тем, что творится с моей охреневшей, сука, бывшей и уже скоро, блядь, настоящей. Чувствую не только