Запрет на тебя. Елена Тодорова

Есть разговор.

      – Нет уж, – сычит Маринка. – Я с Эдиком танцую.

      Веду взглядом на застывшего рядом балеруна.

      – Эдик, – давлю в меру жестко. Почти на чиле, блядь. Хотя за грудиной резко вскипает. – Свободен.

      «Прилизанный» краснеет. Марина негодует.

      – Пошел ты… – шипит приглушенно, но явно разъяренно.

      – Куда? – интересуюсь лениво.

      Охота тупо закинуть ее на плечо и утащить, но я стараюсь помнить, где мы находимся.

      – Серьезно, Дань, не порть мне праздник, – высекает Чарушина, в очередной раз давая понять, как я ее кошмарю.

      Абзац, конечно. Потому как на моей памяти она единственная, кто от меня не то что не в восторге… Она меня презирает. И не стесняется этого демонстрировать.

      – Ничего я тебе не испорчу, – толкаю уже сердито. Стопорю себя изо всех сил и все равно выдвигаю ультиматум: – При условии, что ты пойдешь со мной танцевать.

      Марину, естественно, подобное бесит. Едва из платья не выпрыгивает, отделяясь, наконец, от приклеившегося к ней упыря.

      – Зачем тебе?!

      Прожигаем друг друга взглядами с такой интенсивностью, что кажется, все вокруг на хрен спалим.

      Чувствую себя будто перед дракой. Мозг на холостых пашет. Зато сердце намахивает усердно. Кровь бурлит по венам. Топит адреналин, а с ним еще чертова туча упоротых гормонов.

      «Первая цель: оргазм…»

      Не должен этого использовать.

      Не должен, но использую:

      – Обсудим наш секрет.

      [1] Здесь: Валерьянка (местный сленг) – вечеринка.

      2

      Так только он умеет. Только он.

      © Марина Чарушина

      Едва Шатохин подходит, по моему напряженному телу сумасшедшая дрожь летит. А уж когда он обжигает ладонями голую спину и решительно притягивает к себе, меня и вовсе будто разрядами тока пронизывает.

      Эдик где-то теряется. Весь окружающий мир исчезает.

      Я глохну, задыхаюсь, раскаляюсь, плавлюсь… Но в реальности этого, конечно же, никогда не выдам.

      – Фу-у… – выдыхаю, с трудом улавливая за безумным стуком пульса сдавленный звук своего голоса. – Не прижимайся так близко, фу…

      – В смысле «фу»? – ощетинивается Даня.

      Смотрю в его взбешенное лицо и смеюсь, разрывая напряжение.

      – Кобра, – все, что выдает на это Шатохин.

      – Ты забыл отодвинуться, – напоминаю ему, не прекращая улыбаться.

      – Я не забыл, – наконец, и его губы растягивает привычная ухмылка. Мое сердце тотчас пропускает удары. Боже, как хорошо, что Шатохин этого никогда не узнает. – Я не собираюсь отодвигаться. С Додиком танцуешь, и со мной потерпишь.

      – Его Эдик зовут, а не Додик.

      – Похрен, – выталкивает с таким видом, что становится сразу понятно: на весь мир ему положить.

      Ничего нового, расстраиваться смысла нет.

      – У тебя такие заросли вместо бровей, – оценивая, прицокиваю языком.

      Торчат не только его брови. На голове тоже взрыв, словно какая-то блядь совсем недавно