Непобедимый. Право на семью. Елена Тодорова

возможен и при этом менее энергозатратен.

      – Вчера, когда ты обмолвился о правилах, я подумала и приготовила свои условия, – сообщает принцесса все так же взволнованно. – Точнее, условие только одно.

      – Хорошо. Озвучивай.

      – Никаких правил не будет – вот мое условие.

      – Не понял, – грубовато тяну я.

      В самом деле, конкретно подвисаю.

      – Я приняла твое предложение и твое желание сразу же завести ребенка. На этом все, – звучит Аравина сейчас весьма уверенно. Должен признать, такая позиция вызывает удивление. И, безусловно, уважение. – Больше никаких правил. Я не буду облегчать тебе задачу. Ориентируйся так же, как и я – на ходу.

      Не успеваю анализировать все, что чувствую. А чувствую непривычно много. В какой-то крохотной точке за грудиной вспыхивает жар и стремительно распространяется по всему периметру. За ребрами какие-то спазмы, странная пульсация и даже зуд возникают, пока я, вроде как все так же спокойно, смотрю на Полину.

      – Какую задачу?

      Краснеет, прежде чем дает ответ.

      – Влюбиться в меня.

      От неожиданности замираю. Полностью цепенею, в надежде, что это упростит и ускорит понимание. Но вместо этого развивается стойкое ощущение, что сознание меня покинуло вначале этой беседы.

      – И еще, – добивает Полина. – Я решила, что до свадьбы уеду.

      Это уже вконец зашквар.

      – Куда уедешь? – тем же ровным тоном уточняю я.

      Взгляд увожу впервые с момента нашей беседы. Даю себе время остыть и подумать. Но в реальности это оказывается не так уж и просто.

      Что, мать вашу, вообще происходит?

      – Мы с Мирой давно планировали, что сразу после моего восемнадцатилетия куда-нибудь вместе поедем. Скорее всего, даже несколько стран посетим. И я вчера подумала… Откладывать нельзя. Если мы поженимся, возможно, это будет мое единственное путешествие без семьи.

      Именно эти слова рождают настоящее кипучее варево в моей груди. Долго молчу, только чтобы подавить и не выдать чего-нибудь лишнего.

      – Ты не можешь мне запретить, – задушенно тарахтит Полина, когда пауза чересчур затягивается. – Я имею право отдохнуть, подумать, собраться с силами, как-то настроиться… Ты сам признал, что отбираешь у меня… все, – выдыхает с нарастающей паникой. – Я должна свыкнуться, подготовиться… Я просто…

      – Давай так, – обрывая этот поток, делаю знак официанту. – Принесите девушке воды, – коротко прошу, толком не взглянув на подошедшего парня. Фокусируюсь на Полине исключительно. И едва официант уходит, слегка усиливая давление, даю добро на своих условиях: – Ты поедешь. Через две недели.

      – Почему через две? Что сейчас?

      – Будешь приходить в зал, ресторан, парк, ко мне домой, – перебираю места без определенного плана. – Везде, куда я скажу.

      Полина хмыкает и качает головой.

      – Куда ты скажешь… – повторяет с каким-то недовольством. – В чем твоя проблема, Тихомиров? Почему ты не говоришь «будем встречаться», а используешь этот повелительный тон с односторонней формой