Хвост. Алек Янц

тут же ответила Мамочка, – собирается выходить на городскую.

      Мышь прикусила кончик языка. С того момента, как пришли результаты, она только и делала, что пыталась забыть о чертовой Мучильне, не собираясь больше проходить через этот кошмар.

      – Звучит как тост. За самую умную девочку на нашем Селе, – Папа выпил снова и закусил ложкой салата, – на Самую Сложную выходить собираешься? В Центр поедешь?

      – Вообще, я…

      – Конечно, собирается. Она же у нас самая лучшая девочка. Отличница. Умница.

      – Это правда, – подтвердил Папа, – я уже всем на работе рассказал, какая у меня дочь. Говорю, в Самый Лучший Университет поступит.

      Мышь промолчала, наблюдая за тем, как хвост обводит отцовскую ладонь. Она любила, когда ее хвалят, конечно. Еще бы было, за что.

      – Всем говорю, – Папа притянул ее к себе и влажно чмокнул в щеку, оцарапав ее щетиной. С каждой пропущенной стопкой он становился все разговорчивее, и Мамочка, как любящая жена, хорошо это знала, – мужики! Моя девочка всем покажет! Это что у тебя?

      – Где?

      – На лбу. Грязь, что ли?

      – Это прыщик, папуль.

      – Ты это… убери его. А то в Центре мужики посмотрят и не захотят. А нам такого не надо.

      – Давайте не про это, – мягко влезла Мамочка, – рано ей еще…

      – Не рано! Я свою девочку за урода не отдам. Здесь все мужики мудаки, а она умница у нас, лучшего заслуживает.

      – Как ты правильно говоришь, милый.

      Мышь видела, как кончик хвоста скользит между морщинистых пальцев. От любителей пошалить за гаражами она слышала про такую игру: нужно бить ножом между пальцев, ускоряясь с каждым кругом. Проигрываешь, если всадил в палец нож. А потом сначала. Пока способен.

      – Как у вас на работе-то? – спросила Мамочка, и Папа хряпнул еще одну.

      – Да как у нас. Мудачье одно. Начальник смены мразь душная, гнида, так бы и бросил его под станок. Надеюсь, уволят сволочь, и Мелкий с ним уже не столкнется.

      – Чего? – вскинулся Мелкий, – не хочу я на Завод!

      Глаза Папы немного налились кровью – от количества выпитого и усталости.

      – Да ему там учительница ИЗО наплела, ты его не слушай, – заквохтала Мамочка, но Мелкий у них идиот.

      – Я буду художником!

      Папа выпил снова.

      – Ссыкуешь на Завод идти? Так и скажи, что ссыкло. Что как девка!

      – Я не девка! Ненавижу девчонок! Они тупые! Я буду художником и буду делать красивые открытки! И буду денег много зарабатывать, маме куплю комбайн и операцию!

      Мышь молчала. Ладонь у Папы была большая, мозолистая и тяжелая – как ловушка. Из тех, что ломают жертве все кости, когда захлопываются.

      – Нет, – сказал Папа и отвернулся от него. К Мыши, – Золотая медаль-то будет?

      – Я не знаю…

      – Нужна золотая, а то без нее в Лучший хрен пробьешься, не любят там приезжих.

      – Я не…

      – Да будет, будет, – снова влезла Мамочка, – она же у нас умница, она и Мучильню выиграет, ее туда, может, и без Экзамена возьмут. Еще и премию заплатят.

      – Заявление