Челноки. Александр Гусаров

очэн хачу».

      Бес так и дёргал его за язык рассказать анекдот Насте, но он сдержался.

      Для того, чтобы показать себя с лучшей стороны он, пожал плечами и ответил:

      – Ты классно выглядишь. Мне даже неловко с тобой рядом. Ещё вечер сегодня такой необычный, – он огляделся вокруг. Просто чудесный вечер – не хочется много говорить. Хочется просто наслаждаться

      – Спасибо за комплимент, – ответила Настя.

      Медленно угасал закат. Причудливыми фигурами зверей клубились облака. Сквозь прозрачный воздух отчетливо вырисовывались кроны деревьев. В доме, что стоял за оградой парка на оконных стеклах пылали отблески медленно догоравшей вечерней зари.

      Молюсь оконному лучу

      Он бледен, тонок, прям.

      Сегодня я с утра молчу,

      А сердце – пополам. —

      Сергей продекламировал строчки Анны Ахматовой.

      Настя улыбнулась и взглянула на него внимательнее.

      – Да ты поэт, с тобой надо держаться с осторожностью.

      Сергей в ответ скромно улыбнулся. Они подошли к свободной скамеечке, и присели, словно под большую мохнатую шапку, под крону старой липы.

      Из-под навеса густых ветвей слышались птичьи голоса, с каждой минутой наливалось темнотой небо.

      – Поговорим о латыни? – Настя повернулась к нему.

      – Да, я … – заикнулся Сергей.

      Она положила к нему на руку свою тёплую ладонь:

      – А я сразу догадалось, что вы прикалываетесь, Олега-то я хорошо знаю.

      Он вспомнил про анатомический атлас. Она во время первой встречи держала его на коленях, а сама говорила о сдаче экзамена по латинскому языку, но решил, что для него об этом лучше не говорить.

      Вокруг всё располагало к романтическому настроению и началу пылкой влюблённости. Настроение было хорошее и лиричное. Закат, краски неба, шумевшие кроны над головами.… Только необъяснимая словами натянутость звенела между ними ненастроенной гитарной струной. Внешне девушка ему очень нравилась и на «ты» они перешли с первых минут знакомства.

      Но чудилась какая-то двусмысленность в её поведении. То она начинала говорить откровенно и просто, то вдруг старалась избегать острых тем особенно об отношениях между мужчиной и женщиной, старалась не раскрывать себя и не говорить то, что он хотел от неё услышать. Что, в общем-то, для придания ореола таинственности было неплохо, но до определённого предела. Настя показалась ему девушкой закрытой, возможно больше чем требовалось. В нём проснулась по отношению к ней ответная затаённая настороженность. Сам он поначалу был перед ней открытый, как глянцевый журнал. Говорил, что думал, ничего не скрывал ни о своём прошлом, ни о планах на будущее. Разве порою кое-чего недоговаривал о своих интимных желаниях. Она же, как ему показалось или просто боялась повести себя с ним не так как надо, чтобы не испортить о себе впечатление, то ли стремилась подать себя в более выгодном свете, чем была на самом деле. Или чего-то не договаривала. Оттого