Игра небожителей, или Как я отдыхал Виктором Бишопом. Валерий Михайлов

времен и без лишней помпезности. Он был шикарно простым, и эта его шикарная простота очаровывала на каждом шагу.

      – Нравится? – спросила Аделаида, видя в моем взгляде восхищение не только ей.

      – Очень, – признался я.

      – Я сама его спроектировала. Как и дизайн ландшафта вокруг.

      – У тебя талант.

      – Я знаю, – без лишней скромности согласилась она.

      Аделаида привела меня в небольшую по местным меркам комнату и, усадив на удобнейший диван, спросила.

      – Какое вино предпочитаешь?

      – То, какое предпочитаешь ты.

      – Тогда вот это. Она принесла и поставила на стол рядом с диваном бутылку и 2 бокала. Затем она достала из миниатюрного холодильника тарелку с заплесневелым благородной плесенью сыром и виноград. Затем открыла бутылку и наполнила бокалы.

      – Обожаю этот сыр с виноградом, – сказала она, кладя виноградину на ломтик сыра и отправляя в рот.

      Я последовал ее примеру. Это сочетание оказалось довольно-таки вкусным, о чем я и сообщил Аделаиде.

      – А ты не безнадежен, – ответила она.

      – За что выпьем? – спросил я.

      – Мы что, на собрании? – съязвила она.

      – Предлагаешь не превращать пьянку в дебаты?

      – Ты против?

      Я был только за. Мы выпили, потом выпили еще. Вино было вкусным и каким-то шальным. Мне захотелось вдруг выкинуть что-нибудь этакое, как в юности или даже в детстве. Но вместо этого я впился губами в губы Аделаиды. В следующую минуту наша одежда уже беспорядочно валялась на полу, а Аделаида ловко скакала, сидя на мне, профессионально пришпоривая меня каблучками своих туфелек. Она обожала доминировать, о чем и дала мне понять уже в первые секунды матча. Я никогда не страдал мужскими комплексами, поэтому легко отдался на милость победительницы, о чем нисколько не пожалел.

      Потом был сладкий, глубокий сон и уже ставшее традиционным пробуждение в объятиях усмирителя. На это раз я был свернут в бараний рог и положен лицом на холодный грязный пол. Мне было больно, холодно и нехорошо. Меня мутило, затекшее тело ныло, а сфинктер мочевого пузыря держался из последних сил. Короче говоря, пробуждение было настолько хреновым, что я от всей души выматерился. Ответом мне был писклявый собачий лай, – так обычно лают небольшие собачонки. Затем похожий на воронье карканье женский голос произнес, обращаясь к псине:

      – Филечка, солнышко, хочешь сказать, что он проснулся?

      – При условии, что это не какой-то дурацкий сон, – ответил я за пса.

      – Да ты шутник.

      – А что мне еще остается.

      – Ладно, пообещай быть паинькой, и Боб тебя отпустит.

      – Торжественно клянусь.

      – Отпусти, – это уж было сказано усмирителю.

      Команда была тут же выполнена, и я смог принять сидячее положение и осмотреться.

      Я сидел на бетонном полу в комнате с бетонным полом, стенами и потолком. Из одежды на мне не было ничего, но благодаря тому, что мне было плохо, мне было не до стеснений. Посреди комнаты с потолка свисала лампочка. Окон