Серебряный змей в корнях сосны – 3. Мария Дубинина

маске, а над прилавком горел фонарь с узором из цветков ликориса. Кроме засахаренных ягод и орехов, было тут столько всего, что рот мгновенно наполнился слюной. Кента смотрел на данго – палочки с тремя шариками из рисовой муки, политыми соусом, и представлял, насколько это должно быть вкусно, как приятно липнет к зубам чуть клейкое тесто, как пачкаются губы. Он даже прикинул в уме, сколько денег у него останется, если он купит себе один. Потом вспомнил о долге перед Хизаши за еду, жилье и одежду и загрустил.

      Мимо прилавка проходила женщина с малышом лет четырех-пяти, и продавец окликнул ее.

      – Госпожа! Госпожа, возьмите, – он протянул ей палочку с тремя рисовыми шариками. – Это подарок.

      Она посмотрела на угощение с грустной улыбкой.

      – Благодарю, но целитель запретил мне есть сладости из-за болей в желудке. В прежние времена я бы съела с десяток таких, но годы никого не щадят…

      – Все равно возьмите. От одного ничего не случится, сегодня же праздник!

      Торговец был настойчив, и женщина не стала больше отказываться, но отдала данго ребенку. Они уже почти прошли мимо, как малыш подергал ее за подол. Кента отвернулся, чтобы уйти, и услышал звонкий детский голосок совсем рядом:

      – Бабушка, давай лучше угостим братика? Братик грустный. Может, у него тоже нет мамы?

      Кента повернулся к ним, и женщина неловко улыбнулась ему и погладила внука по голове.

      – Братик уже большой, наверное, он уже не любит сладкое.

      Но малыш вырвался и подбежал к Кенте, чуть не запутавшись в коротких ножках. Схватил его за штанину и подергал. Кента присел на корточки и заглянул в большие невинные глаза.

      – У меня есть мама, но она сейчас очень далеко.

      Малыш серьезно насупился, став еще милее, что Кента не удержался и потрепал его по мягким волосам.

      – Все равно не грусти! – мальчик сунул Кенте липкую от потекшего соуса палочку. И как бы Кента ни отнекивался, бабушка с внуком уже ушли, а он остался стоять с подаренным угощением. И казалось, сердце настолько переполнилось теплом, что могло осветить всю площадь безо всяких фонариков.

      А вскоре нашелся и Хизаши. Он стоял на дальнем конце площади, сунув руки в рукава хаори, и хмурился. Кента надеялся застать его врасплох, но только приготовился внезапно возникнуть перед ним, как Хизаши тут же нашел его взглядом.

      – Ты же не пытался сбежать? – сразу спросил он.

      – Зачем? – не понял Кента.

      – Просто так. – Хизаши перестал так сильно сдвигать брови и обратил внимание на данго. – Что это такое у тебя?

      – Ты никогда не ел данго?

      – Если спрашиваю, значит, не ел.

      Кента с готовностью протянул ему палочку.

      – Попробуй, это вкусно.

      – Еще чего. Сам купил, сам и ешь.

      – Я его не покупал, – и Кента рассказал, что с ним происходило после того, как в толпе их разделило друг с другом. Хизаши задумчиво поглядывал то на Кенту, то на данго, а потом наклонился и осторожно,